Понкайо. Книга 3

Он заглянул в кладовую, взял баул с припасами пленников, отнес к себе и спрятал под кровать. Кажется, в сарае во дворе была старая туристическая плитка на газу… Если только ее не унесли. Захар прихватил из берлоги лампу и добрых полчаса ворошил пыльные коробки, гремел старыми керосиновыми фонарями и подсвечниками, перекладывал вещи с места на место. Из сарая он вышел весь в комьях паутины, мокрый от пота, чувствуя себя так, словно просидел в этой каморке целый год. Заточение в обмен на плитку с двумя баллонами, один из которых, кажется, пуст. Захар потряс баллончик над ухом. Так и есть – выжат без остатка. Зачем они хранят пустые баллоны?

Захар принес плитку в берлогу, поставил на стол, обтер, и после нескольких почти волшебных взмахов руки на поверхности конфорки вспыхнула изжелта-голубая кувшинка. Захар опустился на корточки, вытянул из-под кровати баул и принялся копаться в поисках обеда. Каша гречневая с говядиной… Звучит неплохо. Нужно всего лишь разогреть на огне. Захар вытащил сразу две порции, огляделся в поисках миски, которую можно поставить на открытый огонь, но вся посуда в берлоге, за исключением керамических кружек, была, как назло, деревянная. Захар помянул черта, спрятал консервы под подушку и вновь отправился в сарай. Плитку он забыл выключить, но, вернувшись со старой алюминиевой миской, даже не обратил на это внимания. Он прошел в уборную, собираясь ополоснуть миску от пыли, но в рукомойнике не оказалось воды. Да что же это такое, рассердился Захар, шлепая миской об стол, он сегодня поест или нет? Тащиться через весь лагерь не пришлось: во дворе стояла деревянная бочка с питьевой водой, чтобы не бегать на колонку всякий раз, когда захочется чаю или нужно наполнить рукомойник.

От голода кишки скручивало в узел. Захар торопливо наполнил миску и поставил на огонь. Помешивая ароматную, но уж слишком пряную, на его нюх, кашу, он хватался за нагретые края миски голыми руками и даже не морщился, точно внимания не обращал или не знал, что они горячие. У окна закипал электрический чайник. Захар поставил миску на разделочную доску, выключил плиту, приготовил себе кэроб и уселся обедать.

Кашу он закусывал галетами с плавленым сыром. Ел с жадностью, как истощавший мученик после года заточения в темном и пыльном сарае. С такой пайкой пятимесячный дрейф на неисправной яхте не такая уж катастрофа. Конечно, пока провианта в достатке. У него в свое время была только рыба да горстка макарон, отпущенная строго по меркам, согласно заранее составленному рациону. Захар отправил в рот ложку гречневой каши. Сносно и даже вкусно, однако питаться так постоянно ему совсем не улыбалось. Он привык к полноценному горячему обеду с первым и вторым. Шкипер он, в конце концов, или нет? Не хватало еще втихомолку точить консервы в берлоге, пока остальные хлебают наваристый грибной суп. Этот случай можно не считать. Захара выбило из колеи предательство стаи. Удары посыпались один за другим, но открытого нападения так и не случилось, и это было хуже всего. Маски разлетелись во все стороны, обнажив алчный прищур глаз и злорадный оскал. Сладкие песнопения и дразнящие улыбки вскружили голову и сбили с панталыку. И все это для того, чтобы заманить в невидимые силки и придушить. Как тут сразу отыскать правильное решение? Но впредь он будет готов. Стряпню он возьмет на себя, а если начнутся расспросы, скрытничать не станет – выложит как есть, не будет стыдливо отмазываться недомоганием.

Или лучше повременить с правдой?.. Захар намазал сыром очередной галет и смачно захрустел, глядя в окно. Признание станет отправной точкой, сигнальным выстрелом, открытым объявлением войны. Готов ли он вступить в эту битву? Если говорить о его решимости, тут никаких сомнений нет и быть не может. Но одной решимости недостаточно. В первую очередь необходимо трезво оценить силы и шансы. Каковы его шансы в одиночку против стаи? Захар покачал головой, выковырял языком застрявшие между зубов кусочки крекера и запил кэробом. Он может яриться и громыхать на весь остров, может выступить открыто, перед всеми, обличить изменчивую натуру птенцов и заявить о своих правах на Понкайо, но чем все закончится? Он один, а их сколько? Питомцы не станут с ним долго возиться, к чему эта лишняя морока? Честное противоборство не для их гнилых душонок. Лишившись возможности избавиться от него по-крысячьи, они нападут все разом и, как бы он ни брыкался, рано или поздно свалят на землю и пустят пулю в лоб. Или скрутят и повесят на каком-нибудь старом дереве за периметром лагеря. Захар вспомнил о крокодилах и усмехнулся, предугадывая следующий вариант. Все будет зависеть от благорасположения любимых питомцев, всеобщего настроения и понесенных потерь. Захар ведь так легко не дастся, он уж постарается проломить пару головенок или вырвать кусок из чьей-нибудь шеи. Прежде чем его скрутят, он глотнет их крови.