Портрет психопата. Профайлер о серийных убийцах

Свою машину он всегда содержит в чистоте, не позволяя ни себе, ни пассажирам оставлять в ней мусор и даже, как сам обычно говорит, ругаться матом. Вероятно, и энергетики, и кофе – последствия профессиональной «бессонницы». Из кармана переднего пассажирского сиденья торчит папка-файл. В ней постановление о продлении срока расследования по уголовному делу. Тому делу, по которому работаем и мы. Вот и самая вероятная причина ночи без сна, скорее всего проведенной в служебном кабинете: процессуальные сроки поджимают, руководство грозит служебной проверкой, прокуратура намекает на возможный возврат дела на доследование. У моего следака давно не ладится с помощником прокурора, жулик «не колется». Прав был один знакомый генерал, когда сказал, что у них тоже, как на флоте, и процитировал Александра Покровского, написавшего: «На флоте любое начинание делится на четыре стадии: первая – запугивание, вторая – запутывание, третья – наказание невиновных, четвертая – награждение непричастных».

До местного следственного изолятора № 1, который по традиции находился почти в центре города, ехать было около 20 минут. Этого оказалось достаточно, чтобы обсудить основные моменты, связанные с делом, поскольку с материалами я уже ознакомилась, когда Максим приезжал в Москву.

Вообще изучение уголовного дела – процесс крайне увлекательный. Особенно если некоторым томам уже больше десяти лет. Почти всегда это похоже на сцены из приключенческого фильма, в котором главные герои пытаются по старым судовым журналам найти давно затонувший корабль с золотом.

На основе информации, имеющейся в деле, ты составляешь поведенческий портрет будущего подэкспертного, изучаешь его биографию, анализируешь заключение психолого-психиатрической экспертизы, видеозаписи допросов, если они есть, показания свидетелей. Иногда приходится поискать дополнительную информацию, которой может не быть в материалах. Для этого исследуются социальные сети (причем часть сведений иногда приходится восстанавливать разными хитрыми способами), различные публикации и видео с участием объекта. Далее формируешь представление о его сильных и слабых сторонах, о том, как он общается, какие у него жизненные принципы, как его проще разговорить. Начинаешь понимать, как он думает и действует, чего хочет и чего боится.

После читаешь протокол осмотра места происшествия, и перед глазами появляется картина места преступления. Разглядываешь прилагаемую к протоколу фототаблицу: орудие совершения, обстановка, положение тела, раны, одежда жертвы. Все это помогает узнать, как вел себя преступник, готовился или действовал спонтанно, хотел оставить «послание» или планировал замести следы, но почему-то не сделал этого.

А дальше глаза цепляются за любую важную информацию в допросах свидетелей, экспертизах, рапортах оперативников, материалах оперативно-розыскной деятельности. 28 томов.

Большинство следователей стараются не отвлекать в этот момент. Но после, улучив минуту, непременно интересуются относительно личности преступника. Если в скором времени им предстоит допрос или, например, проверка показаний на месте, спрашивают, как лучше наладить с ним доверительный контакт или, наоборот, надавить. Задают вопросы не потому, что забыли, как вести допрос и что говорить жулику. Просто они как никто знают, что в этой работе важна объективность, а ее порой может обеспечить только сторонний взгляд, необремененный мыслями о соблюдении процессуальных требований.

И вот ты уже не столько эксперт, сколько учитель, наставник и друг. Делишься опытом, соображениями и конфетой «Маска», случайно оказавшейся в сумке.

Припарковавшись возле СИЗО, Максим пожелал удачи – то ли мне, то ли себе, то ли нам обоим, – а затем сказал, что ненадолго отъедет. О цели его отлучки красноречиво свидетельствовал пакет, стоявший рядом со мной на заднем сиденье. Детское питание для ребенка с трех месяцев. Вот и вторая причина уставшего вида – дома свои собственные и прокуратура, и начальство, и суд, требующие внимания преимущественно ночью. Я тоже пожелала ему удачи. Не в этой поездке, а как-то вообще.

КПП в изоляторе прошла довольно быстро и так же быстро в сопровождении огромных размеров сотрудника ФСИН оказалась в комнате для допросов. Войдя, отметила, что в помещении имелась клетка, в которой уже находился мой подэкспертный.

Высокий мужчина с грубыми чертами лица и глубоко посаженными маленькими глазами сидел вполоборота к двери и поглаживал запястья, скованные наручниками. После часов, проведенных за изучением материалов дела, в особенности заключения психиатров, появляется ощущение, что ты знаешь своего «подопечного» лучше, чем родственника или коллегу по работе. И это, в общем, не так далеко от истины, как может показаться на первый взгляд.