Портрет психопата. Профайлер о серийных убийцах

Кстати, серийный убийца Анатолий Сливко, который орудовал еще раньше – о нем я упоминала в главе о Чикатило, – тоже вдохновлялся образами фашистов, но только мучавших не партизан, а пионеров.

Рядом с домом, где проживал Головкин, был ипподром. В подростковом возрасте у него появилась одна всепоглощающая страсть – лошади. Над ними, уже позже работая зоотехником, он не издевался: ухаживал, мыл, подолгу искусственно осеменял и при этом даже насвистывал. Думаю, эти умные животные вполне могли заменить ему родителей, друзей и любимого человека.

Страсть к лошадям привела его в Тимирязевскую академию. Родители не одобряли выбор сына, считая эту профессию ничтожной, но будущий серийник настоял на своем, проявив несвойственную ему смелость. Он научился верховой езде и даже стал комсоргом группы на факультете.

Но однажды – еще в пору учебы в академии – Головкина сильно избили подростки, которые были младше его. Ему сломали нос, выбили зубы, нанесли черепно-мозговую травму. Так и возникла та самая точка отсчета, с которой серийный убийца начал свой путь. У любого серийника существует эта отправная точка – остановиться после нее практически невозможно.

В воспаленном мозгу Головкина сложился вполне конкретный образ врага, которого отныне он будет искать и которому будет мстить: это мальчишки 12–15 лет. Он отчетливо понял, сформулировал для себя, как выглядит его будущая жертва. Девочки или женщины любого возраста его не интересовали, мужчины – взрослые и сильные – тем более. Будущему маньяку двадцать один год.

Интересное мнение о Головкине в свое время высказал Юрий Антонян, специалист в области криминологии, психиатрии и юридической психологии, выдающийся профессионал своего дела:

«Для него реального мира, конечно, не существовало, как не существовало ни одной женщины, которая его любила или хотя бы испытывала к нему эротическое влечение. Он, впрочем, и сам никого не любил и ни к кому не тянулся; этот холодный, бесчувственный человек навсегда остался девственником. На психологическом уровне Головкин повторил с девушками те отношения, которые ранее были у него с матерью, лишенные теплоты и чувства. Он как бы забыл о женщинах, всегда сторонился их, если же складывалось так, что интимная близость с ними становилась возможной, во что бы то ни стало избегал ее. Неслучайно некоторые люди считали его гомосексуалистом. В межполовых отношениях – это полный банкрот»*.

Дядя Сережа

Когда после Тимирязевской академии Головкин пришел работать на Московский конный завод № 1, он стал любимцем детей своих коллег.

Вокруг него обычно носились мальчишки, которым он рассказывал выдуманные и реальные истории про лошадей и которых не ругал за провинности. Этот высокий сутулый детина, по сути, сам был еще подростком. С утра до вечера раздавалось: «дядя Сережа, расскажите еще…», «дядя Сережа, а что стало с той лошадью, о которой вы вчера говорили?»

Головкин ни у кого не вызывал подозрения. И хотя начальство постоянно ругало подчиненного за неопрятный вид и грубость, женщины-коллеги жалели его, иногда подкармливали и без опаски оставляли на него своих детей, если нужно было куда-то отлучиться.

Переехав в Одинцово, где ему на одном из этажей завода выделили помещение для жилья, Головкин целый день проводил за работой, поражая всех своим трудолюбием. По рассказам бывших коллег, во время осеменения лошадей он что-то негромко напевал, ощупывая половые органы животного. Не думаю, что его следует считать зоофилом, но подобная извращенная форма сексуального поведения, вероятно, могла бы сформироваться. Если это и произошло, о ее проявлениях ничего не известно, потому что запомнился он другими леденящими кровь поступками. Головкин жил, как сегодня сказали бы, в виртуальном мире. Отторгнутый ровесниками, он в своих мыслях и фантазиях создал себе перевернутую реальность, где дикая ненависть переплеталась с изощренным насилием, а любовь выступала в виде жестокой мести. Только лошади для него всегда оставались территорией счастья, насколько уместно говорить об этом чувстве, рассуждая о человеке без совести и жалости.

Но, к сожалению, они не смогли заслонить собой обиды детства и юности.