Послания

От картин современных горчит в глазах,а от музыки клонит в сон,а перед сном, братом известно чего,под окном опавшие листья (рябины? клёна?)в лубяной собирают короб. Всяк виноватперед всяким, особенно если онне способен любить или быть любимым.Стакан гранёный, орех калёный,у постели больного бородатый, важный шаманв белотканой ризес выдолбленным хрустальным посохом,полным незамерзающей ртутью,на одном из трёх надгробных камней читает протяжное:«Кажется, это кризис»,

доброму молодцу на кривом жеребце,застывшему на перепутье.Как заметил один растлитель,с прибаутками приобретая путевку в ад,любая хворь приближает к предбаннику вечности(там на крюках окалина,там мелкие капли напрасного дихлофосана мокрицах и пауках, там спятвповалку и не видят даже ночных кошмаров).Надо ковать железо, пока оносветится и не ржавеет, пока наковальня крепка —но молот, пожалуй, сталнеподъёмен. Даже гвоздя завалящего не выходит,даже ножа, не говоря о,

скажем, добротной подкове или узком копье.Остывающий мой металл,мой беспомощный коновал, для чего мы так судорожно и упрямото распеваем псалмы, поворотясь кровоточащей спиноюк нехитрым глазамврага, то на песке синайском вечнозелёной веткойкресты и свастики чертим —неужели затем, чтобы налобном месте чужие дети кричали: «Ага!Афанасий Дементьевич, что ж получается?Значит, ты тоже смертен?»

«Когда с сомнением и стыдом…»

Когда с сомнением и стыдомты воротишься в отчий дом,сдаваясь нехотя на милость

минувшего, мой бренный друг, —очнёшься, осознавши вдруг,что всё не просто изменилось,а – навсегда. И сам нальёшьза первый снег, за первый дождьпоникших зим, погибших вёсен,истлевших осеней. Онине повторятся, извини,лосинам не воскреснуть в лося.Младенец учится ходить —и падает, и плачет. Сытьсобачья, травяной мешок ли —а что хохочем за столоми песни старые поём —

пройдёт и это. Как промоклишатающиеся у окна,как незабвенна и страшнавесна, как сумерки лиловы!Прошедшего, к несчастью, нет —оно лишь привидение, бред,придумка Юрия Петухов а.И всё-таки – вдвоём, втроёмвступить в зацветший водоём,где заливается соловьемнеповторимый Паваротти —и мы, как на поминках, пьём,за то, как мир бесповоротен.

«Если мне и дано успокоиться…»