После бури

Зазубами смотрел в окно. Когда он был маленький и ездил по этой дороге на автобусе, он пытался считать деревья. В этом было что-то обнадеживающее – их было так много, что и не счесть. Даже чисел столько не найдется. Если бы он не привык держать язык за зубами, он бы рассказал Фраку, чему научился, пока жил в Хеде и играл в хоккей в Бьорнстаде: что для хедских волк – это Фрак. Что для Хеда столичный город теперь Бьорнстад.

Фрак говорил и говорил, но теперь он все больше повторялся, и Зазубами так и не понял, почему тот решил его подвезти. Он не знал, что вообще-то дело не в нем, что Фраку просто нужен был повод, чтобы поехать в Хед.

Деревья редели, лес в конце дороги раскрылся, и автомобиль Фрака вкатился в Хед. Последний отрезок Фрак молчал. Целых несколько минут. Наверное, это был его личный рекорд. Улицы были темны и пустынны, и Зазубами испытал облегчение – он надеялся, что те, кому не следует, не увидят наклейку на заднем стекле Фрака. Фрак притормозил возле дома его матери, не спеша повернулся и повторил свое предложение: устроить им в Бьорнстаде хорошую большую квартиру.

– Спасибо, – сказал Зазубами, и это было его первое слово за всю поездку.

Фрак широко улыбнулся:

– Ну все, иди спать! Завтра тренировка!

Зазубами кивнул, взял сумку и вышел. Он видел, что кто-то из соседей уже выглядывает на улицу из-за занавесок. И очень надеялся, что Фрак поспешит уехать.

* * *

Но Фрак не спешил, он сделал огромный круг, заезжая в разные места по самым разным мелким делам, остановился у киоска и купил газету, заглянул в пиццерию, чтобы воспользоваться их туалетом. А еще заехал домой к одному знакомому предпринимателю и выпил с ним чашку кофе. Они были старые друзья и вместе провернули много сделок, например, с помощью своего доброго друга предприниматель только что совершенно нечаянно крайне выгодно арендовал офисное помещение в Бьорнстаде. Теперь Фраку понадобилась ответная услуга. Он припарковал машину в глубине темного тупика чуть в стороне от дома предпринимателя, какое-то время они пили кофе на кухне, потом, удостоверившись, что в квартале темно и безлюдно, вместе выбрались через черный ход и нашли большой камень. Предприниматель встал на стреме, Фрак кинул. Через некоторое время Фрак позвонил в полицию и рассказал, что ему разбили стекло в машине. Для выезда на место происшествия у полицейских не было, конечно, ни времени, ни ресурсов, но заявление они приняли. Прошел час, прежде чем об этом прознала местная газета и связалась с Фраком, – как минимум на сорок пять минут больше, чем тот рассчитывал.

45

Осиные гнезда

Ночь накануне похорон Рамоны стала первой по-настоящему холодной ночью за всю осень. Не такой, когда температура впервые опустилась ниже нуля, и не такой, когда выпал первый снег, а такой, какую толком невозможно описать словами, сколько бы лет ты это ни переживал: это была первая ночь, когда чувствуешь, что привык к холоду, когда холод перестает казаться чем-то необычным и чрезвычайным. Лето давно умерло, но сегодня стерлась и память о нем, ускользнул последний свет, и на город надели черный мешок. Завтра пальцы уже не вспомнят, как жили без варежек, уши перестанут слышать чириканье птиц, а ноги забудут о лужах, которые не хрустели бы под подошвами теплых ботинок.

Главный редактор местной газеты знала, что такое холод, но здесь, в лесу, он был какой-то более резкий, он пробирался под кожу настолько глубоко, что оттаять потом до конца было невозможно, и если бы не ненависть к штампам, она бы сказала то же самое про людей. Ее прежние коллеги на юге Швеции считали, что это безумие – согласиться на такую работу, и возразить на это ей было нечего. Крошечная редакция с минимальными ресурсами в самой глуши, где население к тому же питало наследственную ненависть к людям ее профессии. Так зачем же она это сделала? Зачем люди вообще что-либо делают? Потому что это был вызов. Потому что это трудно. Когда ты до мозга костей – журналист, то, наверное, просто приходит время, и ты достигаешь такой точки в жизни, когда только самые безнадежные битвы кажутся тебе достойными участия.

Она положила телефон на стол. В редакции было темно и пусто, кроме нее, на работе задержался только ее отец. Он сидел там же, где просидел весь день: на табуретке, втиснувшись между столом и подоконником, обложившись бумагами, с маркером в руках.

– Что случилось? – с любопытством спросил он.

– В полицию поступило заявление о разбитой машине в Хеде. Машина, по всей видимости, принадлежит Фраку, – ответила она.

Он не спросил, как она об этом узнала, народ болтает повсюду, но здесь слухи распространяются немного быстрее.

– Спонсору? – просто уточнил он.

– Да.

Он саркастически присвистнул, и его щеки покрылись морщинами.

– Какое НЕВЕРОЯТНОЕ совпадение, что это случилось именно сегодня, и именно с НИМ!

Она издевательски склонила голову набок:

– Папа! Неужто ты обвиняешь Фрака, этого прекрасного, благородного, честно платящего налоги человека, эту пламенную душу, во ЛЖИ?

Отец хмыкнул.