После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

После окончания трехдневной голодовки Габи дал мне немного денег, чтобы я мог прожить первое время после выхода из тюрьмы. Я поехал в Бонн на поезде, чтобы навестить своего больного брата, о котором я давно ничего не слышал. Я хотел узнать, что случилось с ним за последний год, и выяснить, могу ли я ему помочь. Сначала я зашел к нему в квартиру, но его сосед по квартире сказал мне, что днем он ходит на групповую терапию в местную больницу.

Я нашел его на просторной территории университетской клиники в открытом психиатрическом отделении. Он почти не отреагировал, когда увидел меня; его движения были медленными, а лицо — безэмоциональным. Очевидно, ему дали сильные седативные препараты. Я спросил его, хочет ли он меня видеть, и он ответил, что хочет, но мне придется подождать два часа, так как он еще не закончил групповую терапию. Поздним вечером мы поехали к нему на автобусе, купили продукты и вместе приготовили еду. Я расспросил его о терапии и о прошедшем годе. Он ответил на мои вопросы гораздо более подробно и непринужденно, чем я ожидал.

На следующий день мы сильно повздорили друг с другом. Когда я спросил его о его давней подруге и их расставании, он начал кричать и разглагольствовать так сильно, что я подумал, что он сейчас окончательно выйдет из себя. Сам того не зная, я затронул очень болезненную точку. После этого я не могла с ним разговаривать и боялась ненароком спровоцировать его. Поскольку я не хотел больше ни с кем встречаться в Бонне, я вернулся в Гамбург, обеспокоенный и печальный. Там я жил в маленькой подвальной квартире в доме моего адвоката.

Раз в неделю я должен был являться в местное отделение полиции в Гамбурге, чтобы выполнить условия моего испытательного срока. Если я хотел куда-то поехать, я должен был предварительно получить разрешение у своего надзирателя. Если он разрешал поездку, я должен был явиться в местный полицейский участок в том городе, куда я ехал.