После потопа

Я вспоминала, как она появилась на свет. Даже тогда Перл казалась мне незнакомкой. Еще до родов я боялась, что потеряю эту незнакомку. И то, что до сих пор не потеряла, – это единственное, что меня поддерживает. Так я повторяла себе. Слова Марджан про лестницу хороши. Хочется им верить, но боюсь, они не имеют ничего общего с реальностью. Слишком тяжелая потеря просто задует пламя в моей душе. А если тебя сломали, из тебя уже ничего не вырастет.

Дэниел стоял так близко, что я чуяла его знакомый запах: дым от костра и какой-то темный цветок, растущий на древесных корнях. Аромат осеннего леса. Издалека донеслись крики чаек.

– Пора рыбу ловить, – сказала я, но не двинулась с места.

Чайки кричали все громче и громче. Я окинула взглядом море. Стая птиц ныряла в воду к востоку от нас и выныривала с рыбой, бившейся в клювах. Мои пальцы стиснули край планшира. Всего полчаса назад я рыбачила на этом самом месте, но ничего не поймала.

– Отдохни хоть минутку, – предложил Дэниел.

Мне по-прежнему было трудно примирить две стороны Дэниела: то, что он совершил, и то, каким я его считала. Так же у меня было и с Джейкобом. Я силилась понять, как мужчина, ставший моим мужем, и мужчина, причинивший мне больше горя, чем потоп, может быть одним и тем же человеком. Я часами размышляла над этой проблемой. Копалась в воспоминаниях, искала знаки. Теперь во многих его словах и поступках мне виделось двойное дно, однако некоторые воспоминания не поддавались очернению. В них жил мужчина, которого я любила и который, как мне казалось, любил меня.

Помню, когда Роу была совсем маленькой, однажды я проснулась и увидела, что Джейкоб принес мне завтрак в постель. Он поцеловал меня в лоб, убрал прядь волос мне за ухо и поставил мне на колени поднос с яичницей, клубникой и тостами.

– С чего это вдруг? – спросила я.

– Просто для тебя. Ты так тяжко трудишься. Я ведь понимаю, как мне повезло, что ты со мной, – ответил Джейкоб.

В солнечном свете, падавшем в окно, его рыжие волосы казались еще ярче, а светлая кожа становилась совсем прозрачной, почти фарфоровой. Я погладила его по щеке и тихо сказала:

– Спасибо.

– Схожу за кофе. Он почти готов, – произнес Джейкоб.

Встал и вышел.

Снизу донесся аромат кофе. Я лежала и слушала, как Джейкоб возится в кухне. Меня окутало приятное тепло, я вальяжно потянулась. Скоро проснется Роу. Ее плач, похожий на кошачье мяуканье, разнесется по всему дому ровно через полчаса – словно по будильнику. Все идет заведенным порядком. Ни дать ни взять приятный глазу, гармоничный натюрморт: все на своих местах.

Поначалу Джейкоб просто оторваться от меня не мог, будто я – невиданное создание, каких он раньше не встречал. Моя угрюмость казалась ему загадочностью, цинизм принимал за признак ума. Я вышла замуж за Джейкоба, потому что думала: я так сильно его притягиваю, что он меня никогда не бросит. Не придется снова переживать те моменты, когда я сидела на крыльце и ждала, что мама придет домой.

Как же я тогда ошибалась! Но разве все от начала до конца было фальшью? Неужели я должна перечеркнуть те прекрасные минуты, когда полностью доверяла Джейкобу? Как мог тот мужчина, который принес мне завтрак в постель, потом предать меня?

Джейкоб работал плотником, как и дед, поэтому я неосознанно ожидала, что и в остальном он будет похож на деда. Надежный, терпеливый, спокойный, всегда поможет и поддержит. В таком человеке я нуждалась. Только на такого могла положиться.

– Мам, смотри! – вскрикнула Перл. – Моя птичка!

Дочка радостно закружилась по палубе и указала на птицу, парившую над нами. Она была меньше остальных чаек, да и цветом темнее. Эта чайка не кричала, как другие. Она описала круг вокруг нашей грот-мачты и полетела вровень с кораблем.

– Это птичка, которую я поймала! – объявила Перл, подбежав ко мне и дернув меня за руку.

Я прищурилась и поглядела вверх:

– Вряд ли, милая.

– Нет, это точно она, – нетерпеливо отмахнулась Перл.

Дочка опять закружилась по палубе, широко раскинув руки, а над ней парила птица. Перл все кружилась и кружилась. Ее разметавшиеся волосы напоминали языки пламени: ни дать ни взять лесной пожар.

Глядя на Перл, Дэниел улыбнулся. Потом сказал мне:

– Знаешь, наверное, это и правда ее птичка.

Мама говорила, что хорошее всегда возвращается. Я вспомнила эти слова только в тот момент, глядя, как рубашка Перл раздувается пузырем. Каждая поверхность на корабле кажется хрупкой: под воздействием ветра древесина иссохла и стала пористой, паруса над нашими головами выгорели и сделались мягкими, точно простыни на бельевой веревке. Даже мы трое в тот момент казались невообразимо хрупкими: стоим на палубе корабля, вокруг на много миль простирается холодный океан, а наши три сердца с упорством бьются, будто птичьи крылья.

Глава 41