После России

— Вы так жарко отстаиваете марксизм, хотя во всех ваших произведениях вы его критикуете, развенчиваете? Как это понять?

— Да. мои книги полны издевок. Но я издевался над марксизмом, имея перед собой его реальных носителей — советских философов, пропагандистов… Если взять нынешнее интеллектуальное состояние советского общества, оно достойно презрения и насмешки. Вот и в моей последней книге — «Катастройка» я продолжаю эту критическую линию.

— Вопрос из разряда банальных. Во всяком случае, уже банальных. Как вы расцениваете такую идеологическую фигуру, как Суслов?

— Считаю, что в брежневские годы в советском обществе были две самые крупные политические и идеологические фигуры — Андропов и Суслов. Андропов создал агентурную империю, самую мощную агентурную сеть, быть может, за всю историю человечества. Эта сеть на Западе сыграла огромную роль, и именно Андропов во многом подготовил нынешнюю ситуацию. Горбачев — преемник Андропова, а не кого-то другого. Суслов же создал беспрецедентную идеологическую империю, гораздо более мощную, чем в сталинские годы. И вот вам пример диалектики: создавая эту империю, Суслов одно-временно наносил огромный ущерб и самой идеологии. Мера была нарушена. Идеология была настолько огромна, что она стала вызывать отвращение, протест и превратилась в предмет насмешки. В советской истории Суслов — одна из самых гнусных фигур. Он стоит в одном ряду с Берией и Ждановым…

Чем кончаются коллективные прыжки в высоту

— Многие из нас полагают, что мы по-прежнему строим социализм. Я уверен, есть и такие, которые верят в построение коммунизма…

— То, что называют перестройкой, это не оздоровление, не прогресс, это — болезнь. Перестройка есть кризис, который выражается в том, что система власти потеряла контроль над обществом, высшая власть потеряла контроль над системой власти. В том, что нарушены принципы социальной организации, в частности приватизация, поиски рыночной экономики, — это кризисные явления, это болезнь. Раскол общества, демонстрации и все такое прочее — это болезненные явления. Кризис в СССР на Западе считают крахом, дескать, на Советах можно ставить крест. А я считаю такую точку зрения абсурдной и даю пять-шесть лет с сегодняшнего дня, в течение которых Советский Союз начнет выходить из состояния кризиса. Считаю, что и судьба Восточной Европы еще не решена. Не надо торопиться с выводами.

Все зависит от того, как понимать коммунизм. Если понимать коммунизм как политический режим, выдуманный марксистами, — это чепуха, абсурд. Коммунизм есть строй, есть социальная организация, и вырастает он естественным образом, корни коммунизма есть во всяком обществе, я называю эти корни явлениями коммунально-сти. Они заключаются в том, что масса людей вынуждена жить совместно. И элементы коммунизма вы можете видеть в любом обществе, есть они и на Западе. К явлениям коммунизма относится государственный аппарат в любом западном государстве, полиция, армия, всякого рода общественные организации, любые фирмы организованы примерно по тем же принципам. Когда в Советском Союзе думают, что здесь, на Западе, что-то другое, — это чепуха, здесь вы найдете все то же самое. Иногда даже в гораздо большей степени.

Вот говорят, план виноват. А западная экономика гораздо больше плановая, чем советская.

Влияние на индивида коллектива, окружения? Здесь то же самое, только давление это страшнейшее. Советское идеологическое оболванивание в подметки не годится западному. Разница в том, что в Советском Союзе это оболванивание вызывает протест, а здесь его потребляют с удовольствием. Ежеминутно, ежечасно кино, литература, телевидение, реклама каждую минуту оболванивают людей настолько, что они даже не замечают того, что оболванены.

В СССР понятия не имеют о том, каковы закономерности коммунистического советского общества. Политика и властей, и оппозиции — это авантюризм общественного развития. В СССР не имеют ни малейшего понятия о том, что из себя представляет западное общество, что такое парламентаризм, что такое демократия, рыночная экономика. Если бы сейчас я собрал советских идеологов, руководителей всех рангов и устроил им экзамен по западному парламентаризму, по рыночной экономике, то, уверяю вас, это был бы фантастический материал для сатиры.

— Но у нас есть наука, есть ученые. Вы считаете, они ни в чем не разбираются?