Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон

Воздух был наполнен солнечным светом. Золотая пыльца парила над тропинками, касалась глади небольшого пруда. Листья горели зеленым. В парке, благодаря тени старых дубов, осин и кленов, было свежо. Легкий ветерок ворошил юбки женщин, играл плащами мужчин, пытался растрепать прически и создавал приятный уху шепот в кронах деревьев.

Казалось, что попрощаться с Магистром Света собрался весь Нортастер. К каменному постаменту с возлежащим на нем телом в белом одеянии выстроилась огромная очередь. Восемь гвардейцев охраняли место церемонии и следили за порядком.

Каждый горожанин мог подойти к усопшему, сказать пару слов и коснуться руки. Это была известная традиция: чтобы умерший не являлся во снах, к нему нужно прикоснуться. Об этом Элейн слышала и раньше, а в «Легендах, сказаниях и верных приметах…» нашла подтверждение.

Когда они с Оддином оказались в самом сердце парка, недалеко от каменного постамента с телом, Элейн свернула с дорожки и прошла к небольшой беседке чуть поодаль.

– В очередь вставать не будем? – уточнил Оддин.

Элейн обернулась через плечо и улыбнулась. Она прошла в беседку, села на скамью и, жестом приглашая Оддина сесть напротив, ответила:

– Нам нужно дождаться, пока появится твой брат. Сомневаюсь, что он будет стоять в очереди, так что просто понаблюдаем отсюда.

Когда Оддин сел, Элейн снова улыбнулась и добавила:

– Спасибо, что доверяешь мне. И спасибо, что не расспрашиваешь, что задумала. Я пока боюсь говорить хоть что-то. Совсем не уверена, что план – не полная глупость.

– Я совершенно уверен, что план – полная глупость, – покачал головой Оддин. – Искать с Ковином встречи после того, как он попытался убить тебя…

– Не переживай, мы уже встречались с ним после этого, – отмахнулась Элейн и подробнее рассказала, как случайно столкнулась с ним в его поместье.

Оддин пытался глядеть сурово, но затем все-таки рассмеялся:

– Меня просто радует, что я не один такой дурак, который клюнул на твое «дай мне вон тот камень». Даже мой брат… Хотел бы я видеть его лицо в тот момент, когда он понял, что ты его облапошила.

После паузы, во время которой Элейн пыталась представить, как будут развиваться события с появлением Ковина, она сказала:

– Оддин, сегодня, если все пойдет как надо, в какой-то момент тебе нужно будет арестовать брата. Как думаешь, сможешь?

Он дернул плечом:

– Если будут основания, то да. Но уточню на всякий случай: ты же видела восемь гвардейцев возле тела? И еще несколько групп патрулируют парк.

– Если все будет как надо, они должны тебе помогать, а не мешать.

– О Небо, что у тебя на уме? – воскликнул он.

Элейн закусила губу, а затем, вздохнув, ответила:

– Ладно, слушай. Есть такое поверье: если на похоронах убийца прикоснется к человеку, которого убил, раны откроются, и из них пойдет кровь.

По мере того как выражение лица Оддина сменялось с заинтересованного на полное скептицизма, уверенность Элейн таяла.

– Мы явились сюда рисковать твоей жизнью из-за поверья? – мрачно уточнил Оддин.

– Семь свистунов. Огонь правды, – напомнила Элейн, загибая пальцы. – Можешь не верить в это, но чудеса существуют и работают. Вот увидишь, – твердо сказала она, гордо посмотрев в сторону.

Голос ее звучал убежденно, но вот на душе стало неспокойно.

– Я верю в чудо, Элейн, – услышала она, но не решилась поворачиваться, зная, что Оддин вновь смотрел на нее своим открытым, проникающим в душу взглядом.

От него все время замирало сердце и становилось трудно дышать.

В парке началась суета. Элейн вышла из беседки узнать, что случилось. Чутье не подвело: приехал мормэр. Поманив за собой Оддина, она стала подбираться ближе к месту, где лежало тело Феолора.

Все еще оставаясь незамеченной, она наблюдала, как по широкой тропинке, игнорируя очередь, к постаменту прошла небольшая процессия. Во главе ее уверенно шагал облаченный в привычные черные одежды Ковин Торэм.

Его лицо, худое, бледное, будто кто-то высосал из этого человека все жизненные силы, казалось злым. Однако, подойдя к Магистру Света и дождавшись, пока очередной прощающийся торопливо отойдет в сторону, Ковин чуть склонился и скорбно улыбнулся. Выражение его лица будто бы говорило: «Ну что ж ты так, приятель?»

Элейн стояла за деревом всего в несколько метрах и видела, как Ковин вплотную подошел к покойнику, склонил голову, что-то пробормотав, и покачал головой. Концерт, подготовленный для горожан, продолжался недолго. Несколько мгновений, и вот, тяжело вздохнув, Ковин сделал шаг назад.

– Будь здесь. Если что, иди на помощь, – бросила Элейн Оддину, даже не оборачиваясь на него, и рванула вперед.

– А вы не знаете о поверье, господин мормэр? – громко спросила она, привлекая внимание и Ковина, и его сопровождающих, и всех, кто оказался неподалеку.

Она прошла ближе – но так, чтобы стража или сам Ковин не могли схватить ее сразу.

Ковин на мгновение прикрыл глаза. Возможно, боролся с желанием запустить в нее камень прямо в присутствии других горожан.

Так как мормэр не торопился уточнять, что она имела в виду, просто глядя на нее из-под опущенных ресниц, человек из очереди уточнил:

– Какое поверье?