Последние бои на Дальнем Востоке

В Волжской батарее, кроме двух солдат, мобилизованных только что перед началом боев, все остались на месте. Эти двое ушли пешком во Владивосток. Ни радости, ни особенного горя никто не проявлял. Куда идти – было все равно. В Китай так в Китай – только не оставаться у красных.

Простояв в Пеняжене сутки, части земской рати двинулись в сторону последнего на территории России населенного пункта – урочища Ново-Киевска, находившегося вблизи стыка трех границ: России, Кореи и Китая. В арьергарде остался генерал Сахаров с Волжским полком (немного больше 200 штыков) и приданным ему одним орудием Волжской батареи под командой поручика Коршенюка. Младшим офицером командир батареи назначил меня.

Немного задержавшись в Пеняжене, генерал Сахаров со своим отрядом выступил по дороге следом за ушедшими частями земской рати. Отойдя несколько верст от деревни, мы подошли к небольшой речушке с почти отвесными берегами, через которую лежал деревянный мост – вернее, только его половина. Настила на правой стороне моста не существовало. Кто-то выломал все доски и их растащил. Починить никто не позаботился. С большой опаской и подбадривающими крепкими словами, несшимися из уст поручика Коршенюка ездовым, чтобы они не оглядывались, потому что при малейшей оплошности орудие могло свернуться в речку и утащить за собою лошадей, мы благополучно перебрались на другую сторону.

Генерал Сахаров, оставив около моста команду конных разведчиков Волжского полка (около 20 сабель), провел нас дальше по дороге до места, где справа от нее начиналась гряда сопок, уходившая перпендикулярно куда-то вдаль. Отдав распоряжение полку рассыпаться в цепь, а нам стать на позицию, сам уехал обратно к конным разведчикам.

Полк рассыпался – скорее разошелся, но никто не ложился. Все стояли и топтались, всматриваясь в сторону, куда уехал генерал Сахаров, как будто чего-то ожидая, и понемногу пятились назад. Мы, немного отъехав, снялись с передка, но не успели еще толком стать на позицию и выбрать точку отметки, как наша пушка оказалась впереди цепи. Коршенюк приказал оттянуть ее немного назад. Вместе с нею оттянулась и цепь. Решили больше не двигаться. Наблюдательного пункта искать не было нужно. Он был рядом, слева от дороги, где начиналась гряда сопок, на высокой, с хорошим обзором, скале.

Поручик Коршенюк быстро забрался на нее. Я остался около орудия. Со скалы, почти сразу, донеслась команда: «К бою!» Орудийные номера все были на своих местах. За этой командой последовали: «Прицел…», «Трубка…» и «Огонь!». Я повторил… Рявкнул выстрел. За ним, почти беглым огнем, прогремело еще десять, и сверху команда: «Отбой!» Где-то впереди, – нам внизу не было видно, – в воздухе взвились десять облачков разорвавшихся шрапнелей – последний салют русской трехдюймовой пушки Белой артиллерии Родной Земле…

Через два дня около Барабаша Сибирская казачья батарея подполковника Яковлева сделала из французской пушки еще один или два выстрела, но у них что-то случилось, и они не могли стрелять дальше. Больше Белая артиллерия никогда и нигде не стреляла.

Почти скатившись со скалы, поручик Коршенюк подошел ко мне и сказал: «Скорей поезжайте к генералу Сахарову и объясните ему, куда мы стреляли».

Красный эскадрон быстрым аллюром шел к мосту с намерением захватить его неповрежденным.

Поручик Коршенюк, выпуска 1915 года, не помню из Михайловского или Константиновского училища, был прекрасный артиллерийский офицер и стрелял безупречно. Было достаточно его одиннадцати шрапнелей, чтобы заставить упоенный успехом красный эскадрон повернуть немедленно назад, совершенно скрыться из вида и больше не показываться.

Генерала Сахарова я нашел стоявшим немного в стороне от моста и наблюдавшим, как спешенные разведчики собирали и заваливали мост всяким горючим хламом, найти который поблизости было не так легко. Я подошел к нему и доложил. По выражению лица его было видно, что он доволен – пушка поддержала. Через несколько минут все было готово и мост запылал. Раздалась команда: «По коням – садись!» И мы, не спеша, шажком, стали удаляться от моста. Красного эскадрона так нигде и не было видно.

Разговаривая с генералом Сахаровым, с которым ехал рядом, я не заметил, как мы достигли нашей позиции. Все по-прежнему стояли в ожидании. Сахаров приказал сниматься и строиться в колонну. Мы двинулись дальше. Дорога, обогнув сопку, круто поворачивала направо и шла между двух гряд по неширокой пади, по которой текла маленькая речушка. Вдоль нее были разбросаны корейские фанзы и небольшие рисовые поля. Двигаясь, наш арьергард постепенно растянулся. Все шли вразброд – строя не было видно, но никто на это не обращал внимания.

Борьба за последний уцелевший от красного ига уголок России была окончена. Переживал это каждый по-своему и, углубившись в свои мысли, не торопясь брел по пыльной дороге Кленовой Пади. Кто о чем думал, не знаю, я – ни о чем. Только с любопытством рассматривал попадавшиеся в стороне фанзы и мирно суетившихся около них людей.