Последние дни Помпеи

– О, жалкая собака! Если он согласится принести жертву Цибеле или Исиде, то его простят, – если же нет, тогда он достанется тигру. По крайней мере, я так полагаю, но суд решит все дело. Мы говорим, пока урна еще пуста! Но довольно об этом мрачном предмете. Как поживает прелестная Юлия?

– Хорошо, я полагаю.

– Кланяйся ей от меня. Но слышишь… Вот заскрипела дверь… Это дом претора. Кто-то вышел!.. Клянусь Поллуксом, да это египтянин! Что ему нужно у нашего друга – судьи?

– Без сомнения, у них было какое-нибудь совещание насчет убийства, – заметил Диомед. – Но какое же побуждение руководило убийцей? Говорят, Главк собирался жениться на сестре жреца.

– Да, но иные рассказывают, будто Апекидес не соглашался на этот брак. Вероятно, между ними неожиданно возникла ссора. Очевидно, Главк был пьян до бесчувствия, и меня уверяли, что он до сих пор бредит, – от вина ли, страха или угрызений, под влиянием фурий или Бахуса, – уж, право, трудно решить.

– Бедный малый! Хороший ли у него адвокат?

– Лучший, – Кай Поллион, человек очень красноречивый. Поллион нанял всех бедных, прокутившихся дворян Помпеи, велел им сновать по улицам, похваляясь своей дружбой с Главком, а тот прежде ни за какие блага не стал бы даже говорить с ними, так как надо отдать ему справедливость – он умел выбирать свои знакомства. Эти люди стараются разжалобить каменные сердца граждан. Но едва ли им удастся: Исида слишком популярна в народе, именно в эту минуту.

– Кстати, у меня есть товары в Александрии! Да, Исиду следует охранять…

– Твоя правда. Ну, прощай, старый друг. Скоро увидимся, а нет, так будем держать дружеское пари в амфитеатре. Все мои расчеты спутаны этим проклятым приключением с Главком. Он держал пари за гладиатора Лидона. Придется изменить мои таблички. Vale!

Простившись с Диомедом, который медленно шел к своей вилле, Клавдий продолжал свой путь, напевая греческую арию и распространяя вокруг себя аромат духов, которыми были пропитаны его белоснежная одежда и развевающиеся кудри.

«Если Главка отдадут на растерзание льву, – думал он, – Юлии некого будет любить, кроме меня. Без сомнения, она влюбится, и я должен буду жениться. Клянусь богами! Счастье начинает изменять мне: стоит мне встряхнуть кости, как люди начинают как-то подозрительно смотреть на мои руки. Этот проклятый Саллюстий распространяет слухи, что я плутую, и если узнают, что мои кости фальшивые, тогда прощай веселые ужины и раздушенные записки, – погиб Клавдий! Лучше уж жениться, пока еще время, бросить игру и направить свое состояние (или вернее состояние прелестной Юлии) к императорскому двору».

Предаваясь этим честолюбивым мечтам, если можно так назвать планы Клавдия, игрок заметил, что его кто-то нагоняет, обернувшись, он узнал мрачное лицо Арбака.

– Здравствуй, благородный Клавдий. Извини меня за беспокойство, – прошу тебя, укажи мне дом Саллюстия.

– Он в нескольких шагах отсюда, мудрый Арбак. Но разве у Саллюстия сегодня вечерний прием?

– Не знаю, – отвечал египтянин, – и не думаю, чтобы я принадлежал к числу желанных собеседников. Тебе, вероятно, известно, что в этом доме находится убийца – Главк.

– Ага! Мягкосердечный эпикуреец верит в невиновность грека! Ты напомнил мне, что он действительно взял его на поруки и до судебного разбирательства отвечает за его явку в суд. Ну что же, дом Саллюстия получше тюрьмы, в особенности – этой жалкой ямы в форуме. Но тебе-то зачем нужно к Главку?

– Затем, благородный Клавдий, что, если б мы могли спасти его от казни, это было бы хорошо. Осуждение богача – удар, нанесенный целому обществу. Я желал бы потолковать с ним, – говорят, он пришел в чувство, – и удостовериться, из-за каких мотивов он совершил преступление. Быть может, они настолько уважительны, что послужат ему оправданием.

– Ты очень добр, Арбак.

– Доброта есть долг всякого, кто стремится к знанию, – скромно отвечал Арбак. – Как же мне пройти к дому Саллюстия?

– Вот я покажу тебе, – продолжал Клавдий, – если позволишь… Но скажи, что сталось с бедной девушкой, невестой афинянина – сестрой убитого жреца?

– Увы, она почти помешалась. То она проклинает убийцу, то вдруг останавливается и восклицает: «К чему проклинать? О, брат мой! Не Главк был твоим убийцей, – никогда этому не поверю!» И через минуту снова шепчет с ужасом: «А что, если это он?»

– Несчастная Иона.

– Хорошо еще, что религиозные обязанности по отношению к покойнику немного отвлекают ее от мыслей о Главке и о самой себе. Отуманенная горем, она едва сознает, что Главк обвиняется и скоро будет судим. По окончании погребальной церемонии она очнется, и я сильно опасаюсь, что она приведет в негодование своих друзей, бросившись на помощь убийце ее брата!

– Такого скандала не следует допускать!

– Надеюсь, что принятые мною предосторожности окажутся действенными. Я законный опекун девушки и только что получил разрешение, тотчас же после похорон Апекидеса увести ее в свой дом – там, благодарение богам, она будет в безопасности.