Последние ласки

«Дорогая Биргитта! Я говорил, что путешествую, но это не совсем правда, — пишет Хавьер. — Но ты ведь, наверное, поняла. Прошу у тебя прощения за то, что не был до конца честным, но я просто-напросто сомневался, выживу ли, и мне не хотелось тебя разочаровывать. Дело в том, что в начале года я сдуру достал свой электровелосипед. Проехав несколько кварталов, совершил неудачный маневр, после чего остался лежать на асфальте со сломанной шейкой бедра и ключицей. Мне требовалась операция. После нее я проходил длительную реабилитацию в центре Сен-Сен-Дени. Все прошло лучше некуда, несмотря на то что мои кости срастаются медленно и походка пока так себе. Мягко говоря. Я очень хочу встретиться с тобой, как только смогу выходить из дома. С нежным приветом, Хавьер».

Не знаю, что ему ответить.

Он прислал мне улыбающуюся рожицу с капелькой пота, которая скатывается не переставая.

Он прислал мне покрасневшую рожицу, которая прикрывается обеими руками.

Он прислал мне красное бьющееся сердце.

МОИ ДЕТИ

Если бы у меня родились дети, я бы научила их проигрывать. Я бы заставила их понять, что наше существование сурово и несправедливо. Я бы с ранних лет внушала им, что не надо выбирать сердцем и что вывод из большинства жизненных кризисов один: ничего страшного! Кстати, сердце синего кита размером с автомобиль, бьется шесть раз в минуту. Это о чем-то говорит.

МЕДВЕЖИЙ КОГОТЬ

Моя сестра превзошла саму себя. Она прислала мне чесалку для спины с золотистой телескопической ручкой и медвежьим когтем. Я целый вечер сижу у окна и смотрю на улицу, почесывая спину. Хорошо почесать ее по-настоящему. В последний раз я чесала спину лет тридцать назад. Иногда я подумываю, не попросить ли физиотерапевта чесать мне спину вместо того, чтобы мять ее, но так не годится. На самом деле я не знаю никого, кто предлагал бы такую услугу.

НАДОЕДЛИВАЯ ЖЕНЩИНА

Самое плохое в моей жизни — бездействие. Она ужасно всех раздражала. Я даже не могу заставить себя назвать ее имя. Пора бы забыть его, но оно довольно специфическое, так что я знаю, как ее зовут. Ее имя начинается на С.

Нам предстояло взять вену из ноги С. и пустить ее в обход засорившегося участка коронарной артерии в сердце, чтобы кровь свободно проходила через нее и женщина могла жить дальше. Просто и прекрасно.

Когда за С. пришли в приемный покой, она никак не могла закончить телефонный разговор. Потом бесконечно долго собирала свои вещи, распространяя сплошной негатив по всему коридору, пока медсестра вела ее ко мне. Эта С. рта не могла раскрыть, чтобы из него не вылетела куча жалоб.

Наркоз — это благословение.

Гораздо легче иметь дело со спящими людьми.

Сама операция прошла, как обычно, великолепно, но я заметила, что мой ассистент извлек из ноги пациентки не самый подходящий отрезок вены. Он был немного тонковат. И все же я подумала, что вероятность прекрасного результата очень высока, поэтому произвела хирургическое вмешательство. К тому моменту я проработала уже четырнадцать часов и немного устала. Это следует признать.

Как и следовало ожидать, С. беспрестанно засыпала дежурных сестер жалобами. Целую неделю. Медработники старались относиться к ней как можно лучше или общаться с ней как можно меньше, потому что ей все было не так: матрас, еда, свет, соседка, цвет стен, громкость телевизора, боли в груди то там, то сям.

Потом она приходила в отделение на ежегодное контрольное обследование. У нее усилилась боль в груди. Мне надо было снова ее оперировать. Мне следовало рассказать ей о тонкой вене, о том, что, по моему мнению, она начала забиваться и надо прооперировать ее заново, используя артерию из грудной клетки.

Но я не могла себя заставить.

Я просто не могла себя заставить рассказать ей правду.

Разумеется, она бы подала в суд на больницу, и все в отделении узнали бы о моем неверном решении. Слабости в конкурентной среде не забываются. Никто не признает ошибок, хотя они постоянно совершаются.

Это использовали бы против меня, я не хотела, чтобы меня сместили, я хотела спасти многих других людей совершенно замечательным образом. Увидев объявление о смерти С., я, если честно, испытала облегчение.

ДОГОВОР

Мужчин моего возраста практически не осталось, а последние предпочитают дам помоложе. И все же я договорилась через несколько недель встретиться с Хавьером в кафе. Я боюсь этой встречи. Она не может закончиться ничем хорошим, в противном случае произойдет чудо. Я слишком трясусь, шаги бывают неуверенными, к тому же от меня сильно пахнет, от моей кожи, изо рта, от одежды, которую слишком давно не проветривали. Несколько дней я держу окна открытыми, как будто у меня острая нехватка кислорода. Можно подумать, в этом есть смысл.