Последние поэты империи

Стихи начал писать с детства. Несмотря на все роди­тельские лишения и их лагерные годы, в юности был настроен прокоммунистически, свято верил в ленинские идеалы. Даже писал в стиле Маяковского: «Тронутый словами Ильича, / Я поклялся впредь ценить минуты. / И почувствовал, как плача и ворча, /Погибает лень во мне со злобой лютой» (1973). Тогда же появилась первая политическая песня Игоря Талькова «Ночь над Чили». Он был душой с Альенде и его товарищами, готов был ехать им помогать.

Поступал в театральное училище, но не попал и в 1977 го­ду был призван в армию, службу проходил под Москвой в Нахабино. В армии создал свой музыкальный ансамбль.

Болезненный процесс смены идеалов происходил уже после службы в армии. Демобилизовавшись, учился сначала в Мос­ковском пединституте, затем в Ленинградском институте культуры. Заодно работал с самыми разными музыкальными ансамблями. В 1982 году И. Кобзон пригласил Талькова на второй тур Всесоюзного конкурса молодых исполнителей в Сочи, но его «срезали»; так он познавал жестокие условия шоу-бизнеса. Работал в Ленинграде с певицей Людмилой Сенчиной и композитором Давидом Тухмановым. Первую извест­ность принесла песня «Чистые пруды» (1987). С началом пере­стройки от лирических песен перешел к жесткой песенной публицистике. Написал песни «Родина моя», «Россия», «Гос­пода-демократы» и другие, развивая национально-православ­ное направление в песенной поэзии. В кино сыграл роль князя Серебряного в одноименном фильме. Погиб на пике своей сверхпопулярности. Все его лучшие песни — о поруганной, но великой России.

Игорь Тальков как в жизни, так и после смерти терпит сокрушительное поражение в боях со смертельными врагами, но вновь воскресает, дабы дать надежду всем нам на будущую победу русского духа. Может быть, своей энергией воскрешения он заражал переполненные залы больше, чем конкретными, не всегда понятыми до конца текстами. Я смотрю на Игоря Талькова не столько как на поэта, хотя среди сотен его текстов есть и немало поэтических жемчужин, сколько как на один из немно­гих реальных символов попытки возрождения нацио­нальной России.

Все могло быть в начале перестройки: я не забываю о встрече Бориса Ельцина даже с лидерами «Памяти», зна­чит, просчитывался и такой вариант национальных пере­мен. Но, как обычно в России и бывает, нам достался опять самый крутой, трагический вираж истории. Направо пой­дешь... налево пойдешь... а прямо пойдешь — жизнь поте­ряешь, и русские богатыри по установившейся или данной свыше традиции всегда идут прямо.

Остается только конструировать новую счастливую утопию и верить в ее реальность. Как истово верил Игорь Тальков.

Я пророчить не берусь,

Но точно знаю, что вернусь,

Пусть даже через сто веков

В страну не дураков, а гениев.

И, поверженный в бою,

Я воскресну и спою

На первом дне рождения страны,

Вернувшейся с войны...

(«Я вернусь», август 1990)