Последний герой нашего времени

— Так и гуляйте! — Вадим слегка развёл руками — мол, в чём проблема? — Нам ведь с хозяйкой нужно хотя бы час-полтора — банкет сервировать, и всё такое. Приходите через два часа. Дом — вот он, а квартирный код…

— Спасибо, — сказал Алхимик. — Мы придём. Втроём — не с кем нам оставить Дашу.

— Разумеется, — Лидия вежливо улыбнулась. — Говорите, она у вас молоко любит?

* * *

— Вот, — Вадим положил на стол фотографию. — Это ведь вы, Александр?

— Надо же, — Алхимик бережно взял фото, — нашлась. А мать всё сокрушалась, что не забрала её с нашей дачи. Вы нашли эту фотографию…

— … в Комарово. Недавно. Были у нас там кое-какие… дела. Так что вы теперь может обрадовать вашу маму.

— Не получится, — грустно сказал Свиридов, — она умерла год назад. В одночасье: вечером легла спать, а утром не проснулась. На здоровье она не жаловалась — её доканал денежный крах. Выскребала-выскребала страховку за квартиру, а деньги фьють — и нет их. К старости люди вообще становятся консервативнее: для них любые перемены болезненны, а когда этим переменам конца-краю не видно… Революцию девяносто первого со всеми её последствиями мать ещё пережила, а вот Обвал… Два таких потрясения — это многовато для одного человека.

"Да, — подумал Костомаров, — Обвал собрал обильную жатву". Он хотел рассказать, как полтора года назад погибла мать Лидии — пошла в магазин, оказалась в центре грабежа, и ахнуть не успела, как получила удар по голове куском ржавой трубы. Он вспомнил, как она, умирая в больнице, жалела до слёз, что не донесла домой вырванную у неё из рук авоську с хлебом, пачкой пельменей и двумя банками консервов. Вадим хотел рассказать об этом, но передумал — зачем? Подчеркнуть, что мы, мол, тоже пострадали? Так в Питере (да и во всей России) пострадал почти каждый. Прошлое надо помнить, но думать надо о будущем: жизнь продолжается.

Они сидели за столом в квартире Вадима. Банкетным этот стол можно было назвать с большой натяжкой, однако всё познаётся в сравнении: ещё год назад ни о каких гостевых посиделках с угощением не могло быть и речи. Теперь с едой стало легче: военизированные фермерские хозяйства в пригородах постепенно оживали, и в городе появились и яйца, и молоко, и мясо. Улучшилось и централизованное снабжение продовольствием — Время Тьмы отступало перед организованными усилиями людей.

Но главное — четыре человека, сидевшие за столом, ощущали атмосферу понимания, появившуюся почти сразу. Всего через час им всем уже казалось, что они знают друг друга давно, чуть ли не со школьной парты, а сегодня просто встретились в очередной раз после не слишком долгой разлуки. А будущее было рядом: Даша сосредоточенно перебирала игрушки в манеже, великодушно предоставленном Костомаровым-младшим; Ваня, убедившись, что содержательной беседы с маленькой гостьей не получится, и ощущая себя по сравнению с ней взрослым и солидным, устроился на диване и листал книжку с картинками.

— Предлагаю тост за них, — сказал Вадим, кивнув в сторону детей. Домашние закрома бывшего Повелителя Муз изрядно оскудели, однако он сумел изыскать в них бутылку вина и бутылку хорошего коньяка, что по нынешним временам казалось невиданной роскошью.

— А потом будем пить чай, — предложила Лидия.

— Очень конструктивное предложение, — поддержал её Свиридов, — тем более что к чаю у нас кое-что есть. Вот, — он жестом фокусника извлёк из пластикового пакета упаковку с чем-то, отдалённого напоминающим бисквит. — Искусственное печенье, и даже съедобное. Продукция моего родного института — овеществлённый труд множества людей, в том числе и меня.

— Мужчина должен быть кормильцем, — преувеличенно серьёзно заметила Юля. — Так заведено со времён охотников на мамонтов.

— И воином, — серьёзно добавил Вадим.

— Воином… — задумчиво повторила Лидия. — Неужели и для них — она посмотрела на детей, — ничего не изменится? Мужчины будут снова и снова брать в руки оружие и убивать друг друга, а женщины будут гадать, вернутся ли их мужья, и что будет, если победят чужие мужчины?

— Время Тьмы пройдёт, — уверенно сказал Алхимик. — Но что дальше? United Mankind будет расширяться — это закон всех империй, — и "новые бедуины" с "новыми чингизидами" тоже не будут сидеть сложа руки. А Россия — что будет с ней? Тоже империя по образу и подобию, только немножко с другой начинкой? Проходили мы это в не столь отдалённом прошлом…

— Колесо истории повернуло вспять — капитализм уступает место феодализму с его князьями да графьями, подчинёнными царю-батюшке. Или королю — это уже особенности национального менталитета.

— Не могу с вами согласиться, Вадим, — возразил Свиридов. — United Mankind — это прежде всего сверхкорпорация, управляемая законами бизнеса, а не принципами вассальной верности сюзерену. Известный нам капитализм мутирует, но не меняет своей сути. В одну реку дважды…

— Ну, всё, — рассмеялась Лида, — мужчины озаботились глобальными проблемами. Особенности национального менталитета, от них никуда. Пойдём-ка, Юля, озаботимся чаем да поговорим о своём, о девичьем.