Последний герой нашего времени

— Часа полтора, не больше. На дорогах нынче просторно — выйдем на Приморское шоссе и полетим с ветерком.

Машина выехала на набережную Невки и помчалась на запад, к выезду из города.

Они не знали, что на бампере служебного джипа, закреплённого за командиром сто семнадцатой народной дружины Вадимом Петровичем Костомаровым, притаился исправно работающий радиомаячок-присоска…

* * *

Дэйв Стингрей, следивший за точкой на маленьком дисплее, холодно усмехнулся: направление движения цели определилось. "Они едут в сторону Выборга — скорее всего, к военным из числа тех, кто почувствовал свою силу и значимость в кровавой каше последних лет. Похоже, господин Костомаров догадался, что на него идёт охота, — он ищет нору, где можно отсидеться. Выскрести его из бронированных лап какого-нибудь новоявленного ярла, возомнившего себя величиной, будет затруднительно — джип надо перехватить до того, как он доберётся до военного городка, ощетинившегося стволами орудий и утыканного чуткими электронными глазами и ушами. Это главное: после гибели Алексеева его бывший партнёр остался последним, кто может владеть требуемой информацией в полном объёме. И если эта последняя ниточка оборвётся, мне лучше не возвращаться — провала этой операции мне не простят. Плохо, что не удалось взять отца препарата — его пришлось прикончить, чтобы секрет "КК" не достался потенциальному противнику. И девчонка — жаль, что не удалось её забрать, до подхода глиссера я успел бы её поиметь… Красивая баба — чертовски красивая. Была…".

При этой мысли Стингрей почувствовал, как кровь бросилась ему в голову, — он вспомнил хряскающий звук разрубаемой плоти. Дэйв тогда еле сдержался, чтобы тут же не пристрелить этого лохматого орангутанга с труднопроизносимой для цивилизованного человека кличкой Шкворень. Ничего, возмездие не заставило себя долго ждать — Шкворня изрешетили пулями через пять минут после того, как Диана перестала дышать. Дикарь чуял недоброе и не хотел идти к выходу, но всё-таки пошёл — аутсайдеры до одури боялись Дэйва Стингрея и не смели его ослушаться. Вот и сейчас — атаман и трое его подручных молча ждут приказаний и выполнят их, какими бы они ни были: за деньги, само собой.

"Аутсайдерам ещё не слишком уютно под личиной вооружённых телохранителей торговца, — подумал Дэйв, искоса взглянув на сидевшего за рулём атамана, — не привыкли. Но это уже мелочь — у машины легальный идентификатор, у меня тоже, а статус "вольного торговца" позволяет нанимать в качестве охранников кого угодно. Проблем не будет, тем более днём, — "новые коммивояжеры", достойные наследники отчаянных средневековых купцов, трудолюбиво выстраивают новую систему товарообмена среди руин старого порядка вещей. Торговцев уважают во всём мире — деньги сохранили свою силу, хотя кое-кто всерьёз опасался, что Обвал похоронит их как понятие. Опасения были напрасными: доллар умер — да здравствует амеро! И здесь, в России, откатившейся в средневековье, энергобаксы тоже в цене — купить можно всё, как в старые добрые времена".

Стингрей ещё раз посмотрел на дисплей. Да, сомнений нет — цель движется к выезду из города. Эта цель основная и единственная: жена и ребёнок Костомарова особого интереса не представляют. Для их похищения с требованием выкупа — понятно какого — нет ни сил, ни времени, ни условий: не штурмовать же впятером медицинский стационар с его периметром обороны. К тому же киднэппинг семьи привлечёт внимание местной службы безопасности к объекту, чего допустить никак нельзя. Безопасники и так уже наверняка насторожились в связи с убийством заметной персоны на Гаванской — проверяя связи убитого, они выйдут на Костомарова и начнут копать дальше. Времени в обрез — отвлекаться нельзя ни на что.

И ещё — объект забрал какого-то человека из химического института. Из химического — значит, его попутчик тоже представляет собой известный интерес: вполне вероятно, что по заказу Костомарова он мог работать с препаратом, иначе зачем объекту брать его с собой?

— Поехали, — приказал глоб, — перехватим их у виадука.

* * *

Они ехали молча.

Приморское шоссе было пустынным. Слева тянулись развалины дачных посёлков, оставшиеся после прошлогодних боёв; за ними тускло блестела под неярким солнцем гладь залива. Алхимик опустил боковое стекло — в салон ворвался тёплый встречный ветер. Вадим внимательно смотрел вперёд: на асфальтовой спине дороги попадались раны — осколочные выбоины, — и если на скорости поймать такую рваную рану-яму колесом, мало не покажется.

— Унылая картина, — грустно сказал Свиридов. — Сплошные руины и чёрные скелеты деревьев… А раньше здесь летом жизнь била ключом, взять хотя бы наше Комарово.

— Ничего, — отозвался Костомаров, — будет ещё на нашей улице праздник. И дома отстроятся, и деревья оденутся листвой, и будут под ними целоваться влюбленные. И дети будут играть на пляжах, это я тебе точно говорю. Наши дети, Саша, — мой сын и твоя дочь.

— Твои бы слова, да богу в уши — хочется в это верить.