Последний герой нашего времени

"Хорошо-то как, — думал Вадим Петрович, шагая по присыпанной мелким гравием дорожке. — В этих райских кущах Всевышний ниспошлёт вдохновение без всяких инъекций, дыши да твори…".

Аккуратные одноэтажные коттеджи были разбросаны по всей территории бывшей турбазы в кажущемся беспорядке; ажурная паутина ограды не бросалась в глаза. Чистота и ухоженность Центра не выглядели нарочитыми, и цветочные клумбы, резные скамеечки и беседки в окружении массивных замшелых валунов, оставленных некогда прокатившимся здесь ледником, очень органично вписывались в пейзаж — дизайнеры, похоже, не только добросовестно отрабатывали деньги, но и вложили сюда частичку души. Творческий Центр не копировал стандартизированные пансионаты — у него был собственный неповторимый облик: в меру сумбурный и в меру упорядоченный.

Дорожка вывела Вадима Петровича к главному корпусу — к трёхэтажному зданию на берегу реки. Костомаров умышленно не стал извещать персонал Центра о точном времени своего прибытия — ему хотелось сначала пройтись и осмотреться одному, без встречающих-сопровождающих. Однако на ступеньках перед входом в корпус его ждали двое: коренастый мужчина лет пятидесяти и молодая женщина — охранник у ворот быстренько сообщил кому надо о появлении генерального директора фирмы и хозяина этого уютного гнёздышка.

"Лидия Терешева, врач-нарколог, — услужливо подсказала память, как только Вадим увидел эту черноволосую женщину в строгой серой юбке и белой блузке. — Двадцать восемь лет, разведена, детей нет, постоянного друга нет, живёт с матерью. Высшее медицинское образование, психолог, занималась реабилитацией наркоманов, любит свою работу, умеет общаться с людьми, в том числе с подверженными разного рода психическим вывихами. Выбрана из пяти претендентов. В порочащих связях… Нет, это из другой оперы". С Лидией Костомаров беседовал лично (как и со всеми другими), и Терешева понравилось ему своей спокойной уверенностью. Бывает такое, когда сразу видно — этот человек будет на своём месте.

Мужчину звали Фёдор Бороевич Доржиев — этого скуластого и узкоглазого то ли бурята, то ли хакаса отыскал Алексеев. "То, что надо, — сказал о нём Сергей. — Дао, буддизм, синтоизм и всякая прочая хрень. Доктор эзотерических наук, кореш всех богов индуистского пантеона, потомственный гуру, посвящённый адепт раджа-йоги. В общем, сын Крепыша и любимец Рабиндраната Тагора. Но, — при этом он многозначительно поднял палец, — действительно кое-что умеет и может, не чистой воды шарлатан. И к тому же очень хорошо понял, что мы шутить не будем, и ежели что… Подойдёт, я так думаю".

— Здравствуйте, Вадим Петрович, — сказала Лидия и улыбнулась Костомарову не той синтетической ухмылкой, которая входит в комплект официальной униформы, а настоящей доброй улыбкой, означающей, что жизнь стоит того, чтобы ей улыбались.

"А у неё, оказывается, зелёные глаза, — ни к месту подумал Вадим. — А мне почему-то показалась на собеседовании, что карие".

— Доброе утро, — ответил он и поправился, заметив, как при его безличном ответе на приветствие по лицу женщины пробежала еле заметная тень, — Лидия. "Мелким слабостям сотрудников стоит потакать, особенно если этот сотрудник — женщина, и если эти потачки не вредят делу".

— Здравствуйте, Вадим Петрович, — Доржиев слегка поклонился, но выражения глаз-щёлочек "любимца Рабиндраната Тагора" Костомаров не разобрал.

— Здравствуйте, Фёдор Бороевич. С удовольствием выпил бы чашку чая перед тем, как встретиться с нашими творцами. Только, — Вадим Петрович чуть усмехнулся, — чистого чая, без наполнителя.

Доржиев хитровато ухмыльнулся, но Лидия только кивнула — мол, само собой.

В просторном холле она коротко бросила вскочившей при их появлении девушке за стойкой дежурной: — Оповестите по трансляции о собрании в актовом зале, — и сделала приглашающий жест: — Прошу в мой кабинет, Вадим Петрович.

Чай Терешева приготовила сама. В её движениях, когда она поставила на стол три дымящиеся чашечки, было что-то домашнее, и Костомаров лишний раз убедился в том, что он не ошибся с выбором главного врача-администратора Творческого Центра — Лидия умело сочетала в себе твёрдость и мягкость в нужной пропорции.

Доржиев молчал, а Терешева сжато и по-деловому обрисовала положение дел.

— В настоящее время здесь сорок семь человек, хотя разместить можно вдвое больше. Люди все разные: у большинства целый набор комплексов, есть и основательно подсевшие на иглу. Однако критических случаев не выявлено — я беседовала со всеми. Сеансов мы пока не проводили, хотя всё готово. Дозировки рассчитаны исходя из предполагаемого уровня безвредности, но в дальнейшем я предполагаю откорректировать их в сторону уменьшения…

— …или увеличения, — невозмутимо вставил Костомаров, прихлёбывая душистый чай и наблюдая за реакцией Лидии на эти слова. — Для нас важен результат, а ваша забота — не допустить нежелательных эксцессов.

— Да, да, конечно, — поспешно согласилась та, чуть опустив глаза. — Просто мне не хотелось бы…