Последний костер

Эта часть учебы давалась ему нелегко, хотя наставники все как один признавали его потенциал. Янар мог проделать все, что требовали от него учителя, но под ядовитыми насмешками Хелены и других забияк он тушевался и проваливал задания. Если бы ему еще и жить пришлось в одном помещение с другими послушниками, то, возможно, он бы даже не получил своих татуировок, но все обошлось. Постепенно мальчик привык к насмешкам и издевкам, он даже подружился с огромным сыном кузнеца и дело пошло на лад.

А потом он познакомился с Ивон.

В этой деревне Янар пробыл три долгих дня. Благословения требовали все очаги, а Дунин и вовсе пришлось разжигать с самого начала, и то жрец не был уверен, что он продержится долго. Считалось, что в доме, где не почитают Анвара, где вершатся греховные дела или и вовсе поклоняются Маре огонь не хочет жить. Иногда такие дома даже сносились, чтобы семья могла перебраться в новое место, скрываясь от подозрительных и косых взглядов соседей. Однажды потухший очаг – трагедия и вызывает только искреннее сочувствие, но дважды… дважды это уже повод заподозрить неладное.

За несколько лет своего пути Янар много кого встречал, но вот кого он не видел, так это жрецов Мары. Настоящих, а не таких, как та девочка Эстера, которая может и ведьма, а может и нет. Однако он слышал множество рассказов об их зверствах, кровавых жертвоприношениях и похищениях благословленных детей. В эти слухи ему приходилось верить – священник лично встречался с людьми, которые потерпели от злокозненных жрецов. Пожалуй, это была одна из немногих опасностей, что подстерегают на пути жреца Похищенного бога.

Янар не умел сражаться. В ордене этому не учат, да и незачем – никто и никогда не будет нападать на человека, способного разжечь огонь. Некоторые жрецы, особенно из благородных, все же умеют обращаться с мечом, но парень всегда считал это глупостью. Меч – это мирской путь, а они клир, они должны отринуть подобные вещи. Правда, это значило, что они так же должны отринуть многие другие вещи, такие как семья и свой дом, но орден в этом вопросе проявлял гибкость, присущую языкам пламени. Кроме всего прочего Анвар был покровителем влюбленных, и любовь, чистое и светлое чувство считалось священным. «Бог есть любовь», – говорили в его ордене. Янар знал, что поклонники Иштар таким же образом превозносят ярость – еще одно сильное чувство, которое способен испытать человек.

Любые чувства, будь то горе или счастье, любовь или ненависть, ярость или вина священны для почитателей любого огненного бога. Все эти чувства горят внутри человека, сияют и являются благородными сами по себе. Человек без чувств – мертвый человек, а огонь есть жизнь. В противовес этим понятиям, Мара – богиня зимы – холодна и безэмоциональна, и ее «любовь» к Анвару есть ничто более, как притворство, желание походить на других духов и жажда обладания. Все, что может ледяная богиня, это смотреть на спящего вечным сном духа огня и испытывать тень удовлетворения, жалкое подобие настоящих, живых эмоций. И все ее слуги – это глубоко несчастные люди, сломленные обстоятельствами и не желающие ничего более в этом мире. Они ходят, говорят и делают все то же, что и другие, но глубоко внутри они мертвы. Вместо ярких эмоций внутри таких людей пустыни, припорошенные не снегом, но пеплом.

В следующей деревне Янару тоже пришлось задержаться, но по более радостным причинам – здесь были выстроены сразу три новых дома, и каждый требовал первичного ритуала благословения огня. Остановился жрец в доме, где жили несколько маленьких детей, и с удовольствием слушал сказки, которые рассказывал им на ночь еще молодой отец. Сам Янар был этого лишен (в орден он попал очень рано), или попросту не помнил, поэтому теперь он сидел и наслаждался атмосферой уюта, царящей по вечерам в приютившем его доме.

– Все, на сегодня это последняя! Нет, Штефан, я же сказал, последняя, вам уже давно пора спать. Вот завтра подыму вас еще до рассвета, будете знать. Уф. Ладно, хорошо, но эта точно последняя.

Жил да был один солдат. Верно служил он графу своему, исправно, да только ничего не наслужил, и отпустили его домой бедным и голодным. Шел он, шел, подустал и сел отдохнуть. Сидит он да думу думает:

– Куда ж теперь податься, что ж теперь делать, чем прокормиться? Хоть ты к Маре в услуженье иди!

Только вымолвил, как тут перед ними откуда не возьмись безымянный выскакивает! Стоит да кланяется:

– Здорово, служба!

– Чего тебе надобно? – спрашивает солдат у безымянного.

– Да не сам ли ты захотел к нам в работники наняться? Что ж, служивый, наймись! Жалованье большое дадим. Работа легкая: только пятнадцать лет не бриться, не стричься, нос не утирать и одежки не переменять.

Подумал-подумал солдат, да и согласился, но с тем уговором, чтобы все ему было готово, чего душа пожелает! И тут же оказался он в большом городе столичном, с домом своим да с полным подвалом злата и серебра.

– Вот на дурака напал! – говорит солдат. – Еще не служил, не работал, а деньги взял.