Последний костер

Все жрецы на мгновение склонили головы, отдавая дань погибшим, взметая память о них на Серых Пустошах. Кто, если не они, вспомнит о целых деревнях, унесенных мором?

– Большие погребальные костры, недоброе это дело, – покачал головой мужчина. – Недоброе, но, к несчастью, необходимое. Моя вера достаточно крепка, чтобы выжечь заразу… Ох, я ведь даже не узнал, как вас зовут! Я прозван родителями Михелем.

– Мое имя Ивон. Я благословенный лекарь, как и Божена. Радогаст – старший жрец нашего ордена, а Велеслав командир нашего отряда сопровождения, что защищает нас от лихих людей, скитающихся по этим лесам.

– Да, дезертиров нынче много. Как и степняков, но, к счастью, их воины мне не встречались.

– Это верно, к счастью, – серьезно кивнула Ивон, и все надолго замолчали.

Утром, едва рассвело, отряд снова тронулся в путь. Одну из лошадей, оставшуюся без седока, отдали Михелю, и жрица с трудом сдержала улыбку, глядя, с какой опаской взрослый, практически пожилой мужчина приближался к животному. Этим он ей очень напомнил Янара, который так же боялся лошадей. После их последней встречи девушка много думала о том, как сложились ее отношения со жрецом Похищенного бога. Все то, чему она стала свидетелем в последние недели во много изменило суждения Ивон. Возможно, отбрасывая свои чувства в погоне за призрачной выгодой, она поступила совершенно неправильно, но сейчас уже мало что можно изменить – вторая такая случайная встреча может не случиться долгие-долгие годы, а может и вовсе никогда не произойти. Интересно, где молодой жрец сейчас? Ивон понадеялась, что как можно дальше отсюда, от войны, заразы и духи знают, чего еще.

В первой же деревне, в которую они прибыли после знакомства с Михелем, зараза оказалась в самом разгаре. Наконец-то Ивон и Божена смогли наблюдать полную картину заболевания, а не ее ужасающие последствия. Крайне неприятным сюрпризом оказалась агрессивность больных – люди с красным глазами, не прекращая кашлять, размахивали руками, пытаясь отогнать от себя жриц и хорошо еще, если в руках этих не был зажат нож или вилы. Совместными усилиями солдат Лешека таких больных успокаивали и запирали в одном доме – надежды на их излечение уже практически не было. Для тех же, у кого только-только начинали проявляться симптомы, Ивон читала молитвы, часами стоя над кроватями и надсаживая голос. Ниневия откликалась крайне редко и незначительно, будто занятая мать, отмахивающаяся от любопытного ребенка. Тем не менее крохи божественной силы, что снисходили на несчастных людей, облегчали их мучения или даже полностью возвращали здоровье – из двух десятков заболевших почти дюжина быстро шла на поправку. Задержавшись в этой деревне почти на неделю, отряд Ивон и Михель двинулись дальше, уверенные, что смогут если не остановить, то по крайней мере сдержать распространение заразы.

Однако, следующая деревня встретила их темными домами и потухшими очагами: выживших не было. Воины из сопровождения жрицы, для безопасности обмотав руки тряпицами, стащили все бездыханные тела в центр деревни, где жрецы собрали огромный помост, пропитав его найденным в домах маслом. Радогаст прочитал длинную, печальную молитву, прося Ниневию заступиться за своих детей перед Госпожой Пустошей, даровать им счастливое посмертие и воздать за земные страдания. Ивон молчала, думая о людях в том селении, что они покинули. Каждый выживший ее стараниями там обернулся каждым умершим здесь, каждый день задержки, который она провела с теми людьми мог оказаться решающим для местных жителей. И все же, она считала, что поступила правильно – теперь она знала, как защититься от заразы и могла точно описать признаки и ход болезни. Божена тихо плакала, уронив руки и закусив губу, и никто не смел сказать ей ни слова – у всех было тяжело на душе.

Прочитав короткую заупокойную молитву, Михель воздел руки над помостом с наваленными телами:

– Пусть в новой вашей жизни будет тепло, которого вы не знали в этой.

С этими словами он принял огниво от Велеслава, и обошел помост, поджигая каждую из четырех его сторон. Огонь занялся неохотно, но жрец что-то прошептал языкам пламени, отчего они стали скорее пожирать промасленное дерево, быстро добравшись до тел. Вскоре над деревней поднялся тяжелый, удушливый дым, который никак не хотелось ассоциировать с живительным огнем, какой обычно дарят жрецы Похищенного.

Не дожидаясь, пока погребальный костер, последний костер в жизни этих несчастных селян потухнет, отряд двинулся дальше, к следующей деревне, где еще надеялся застать живых.

В какой-то из дней их странствий, а если быть точнее, безумных метаний в глуши, Ивон с товарищами наткнулись на старое кострище, возле которого было решено ненадолго остановиться, по просьбе Михеля.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Радогаст.

– Известно ли вам, почему кострища удается разжечь даже не несущим благословения людям? – вопросом на вопрос ответил жрец.

– Почему? – поинтересовалась Божена, не дожидаясь пояснения, которое, очевидно, должно было тут же последовать.