Последний шанс

— Если хочешь жить, завтра расскажешь то же самое по информатору.

— К-как?!.. — в отчаянии выдохнул Рет-Витар. Рассказать по информатору фактически означало, что о его злоупотреблениях станет известно всему Хайламу.

— Как сумеешь. Если хочешь жить, — повторил Хейн. — Дальше решай сам, я тебя ни к чему не принуждаю. Можешь остаться, можешь уйти. Если останешься — твои прошлые грехи будут забыты. Но за первый же будущий ответишь по всей строгости. Не так, как сегодня. Что-нибудь непонятно?

Кажется, «не так, как сегодня» его доконало. Рет-Витар покачал головой и спешно удалился.

Конечно же, он решил не рисковать. Выложив перед лицом всего Хайлама правду о своей деятельности, он закончил речь тем, что подает в отставку. Понятия не имею, что стало с ним потом. Не исключаю, что в конце концов с ним поквитался кто-то из тех, кого он надул во время бытности финансовым координатором.

Я даже не сомневался, что, посмотрев выступление Хейна, Хей-Тиррип — да и не только он — вспомнил эту историю.

* * *

Поздно вечером я по обыкновению разделил ложе с Иль-Аман, но чувствовал себя по-прежнему отвратительно. Тогда я решился и рассказал ей все. Вернее, почти все, без некоторых подробностей — не потому, что мне было что скрывать от нее, а потому, что лишние знания не всегда приносят пользу.

— Чего ты теперь от меня ждешь? Совета? — спросила она, когда я закончил.

— Хочу, чтобы ты честно сказала, какой же я все-таки гад!

— Крам… даже если так, все равно ты всегда будешь мой любимый гад!

Я попробовал это прочувствовать, и мне не очень понравилось.

— Значит, ты не будешь меня отговаривать?

— Но разве я могу? — Ам будто даже удивилась.

— По крайней мере, ты можешь высказать все, что об этом думаешь.

Она повернулась боком, секунду задумчиво смотрела мне в глаза, потом медленно провела рукой по черным волосам… Наконец произнесла:

— Крам, попробуй понять… Я знаю, что это для тебя очень важно.

Какое бы решение ты не принял. И поэтому, потому что это важно, я не буду ничего сейчас говорить. Потом, может быть… Ты же знаешь, что, как бы там ни было, я всегда буду с тобой.

— Да, любимая.

— Но сейчас ты должен сам. Хорошо, плохо — но сам. Я не могу на тебя влиять — именно потому, что люблю тебя.

Я вспомнил:

— «Что бы ты ни делал, у тебя всегда должна быть возможность сказать, что ты сам этого хотел.» Это Хейн.

— Примерно так… наверное.

— Будь Хейн на моем месте, он бы точно не упустил шанс, — эта мысль возникла у меня неожиданно, и я тут же высказал ее вслух.

— Скорее всего.

— Да нет, точно. Он — не упустил бы.

— Но тебе ведь совсем не нужно сравнивать себя с ним.

— Это не я сравниваю, это сама жизнь… Если я все это сделаю — я точно стану таким же, как Хейн. Вторым Хейном.

— Глупый! Да никогда ты не станешь Хейном! Да и зачем?

А может, ну его к черту, подумал я вдруг. Бросить все, забрать Иль-Аман и улететь куда-нибудь… ну, хотя бы даже на Ойхер. Дом на берегу моря, шум волн, а по другую сторону — обязательно вид на горы.

И никакой политики, переворотов и предательств. И напрочь забыть про этот давний дурацкий спор…

— Ты чего-то испугался? — кажется, я даже вздрогнул от собственных мыслей.

— Нет-нет! — поспешил я успокоить жену и добавил: — Давай спать, Ам? Завтра будет тяжелый день…

— Конечно. И пускай у тебя все получится! Что бы ты ни решил…

Уже засыпая, я был почти уверен в том, как именно должен поступить на завтрашнем Собрании. Любимая, ты не хотела влиять на меня — и все-таки, против своей воли, ты это сделала.

* * *

Зал был уже заполнен, когда я вошел в него. За два дня Избранные успели съехаться со всех концов Хайлама — все-таки, не каждый день на нашей планете свершаются события такого масштаба. Отсутствовало, может быть, только несколько человек. Напротив полукруга, составленного из рядов кресел, расположился отдельный ряд — самые сливки общества, те из Избранных, кто реально может влиять на судьбу планеты. Двадцать четыре человека… две трети из них присутствовали на совещании заговорщиков.

Мне было приготовлено место в центре. Слева от Хей-Тиррипа.

Я спокойно опустился в кресло. Глянул на соседа — и вдруг понял, что у него дрожат руки. Мелкой, почти неприметной дрожью. Что его испугало — мое упоминание о дворце? Или угроза Хейна убить каждого, кто… Или сочетание того и другого?

Самого Хейна, кстати, еще не было. Ясно, что всемогущий не пропустил бы это собрание, но он явно не спешил.

Я легонько сжал Тиру руку: крепись, мол, товарищ. Он глянул мне в глаза, но я постарался сделать лицо непроницаемым.

Наконец Хей-Тиррип спросил:

— Почему он опаздывает?

Я пожал плечами:

— Всемогущий не посвятил меня в свои планы.

Время шло. Зал шумел, и шум становился все более и более возмущенным. Кам-Хейнаки по-прежнему не появился.

— Он что — издевается? — спросил Хей-Тиррип, стараясь придать голосу злобные интонации.

— Ты не знаешь Хейна?

— Но по такому случаю…

— По такому — я думаю, в особенности.

— Хм, — только и сказал Тир.

Через минуту он произнес:

— Как угодно, но больше ждать мы не будем. Народ жаждет, сам видишь: жаждет, так жаждет… Я начну.

— Давно пора, — согласился я.