Постижение военного искусства

Еще большее значение имеют второочередные части для России. Прежде всего, наша гигантская территория обеспечивает нам больше, чем всякому другому государству, времени, для того чтобы ополчить родную землю миллионами штыков. В отечественную войну дивизия новобранцев Неверовского, подкрепления Милорадовича усилили нашу армию только к смоленскому периоду операций. Государство меньших размеров за это время было бы уже завоевано. Никогда, ни в одну прошлую, ни в одну будущую войну, необъятная Россия не окажется в силах сосредоточить подавляющую часть своей постоянной армии на театр войны. Если будущее не повторит нам картину восточной войны, когда 10% наших сил дрались у Севастополя, а 90% образовывали ряд заслонов и сторожили второстепенные театры, то Кавказ, Туркестан, Сибирь, Петербург с побережьем Финляндского залива несомненно образуют как бы колоссальный резерв знакомых с военным делом лиц и военных средств. Россию не может постигнуть такая катастрофа, которая постигла Францию в первый месяц войны 1870 года, когда она лишилась всей постоянной армии под Мецом и Седаном и должна была импровизировать свою дальнейшую оборону на моряках, пожарных, гарибальдийцах, отставных и не державших никогда ружья новобранцев. Если сосредоточение сил на любой театр войны дается нам очень трудно, то мы имеем и большой плюс — русская почва всегда будет очень урожайна в отношении новых формирований. Вместо двух миллионов штыков эпохи обороны Севастополя мы могли бы теперь, при желании, поставить под ружье в случае затяжной войны десяток миллионов. Русский солдат удивительно неприхотлив в смысле командования. В курсе профессора французской военной академии Модюи содержится любопытное указание, что если мы оценим в 10 баллов среднего французского и русского солдата, а дадим им начальников, оцениваемых в 5 баллов, то цена французскому солдату будет нуль, а за русского еще 8 очков можно будет смело дать. Эта неприхотливость на командный состав, которым так трудно обеспечить второочередные части, представляет наш безусловный плюс. Тогда как капризные французы требуют талантливых вождей, от главнокомандующего до взводного командира включительно, и требуют могучего воздействия выдерживающей острую критику личности на свой непостоянный, увлекающийся характер, русские солдаты легче пойдут за идеей, прощая жрецам ее все их человеческие слабости.

Между колоссальной Россией и маленькими государствами в военном отношении есть много общего. Всем им приходится думать об обороне в первый период операций: армиям малых государств — до вмешательства более крупных величин в военном и политическом отношении, России — до сосредоточения сил с огромной площади на угрожаемую границу. Второочередные формирования имеют в обоих случаях большое значение; тот выигрыш времени, который получается в России пространством, получается и в Швейцарии, Сербии, Болгарии — микроскопическими размерами страны, ясностью опасности, угрожающей на этой же неделе всем ее гражданам, возможностью в течение нескольких часов поставить на ноги всех ее защитников; наконец, в поголовном ополчении всех граждан малого государства заключается единственная надежда его на сохранение национальной независимости во вспыхнувшей борьбе.

Эта аналогия между очень большим и очень малым объяснит нам, почему единственная великая держава, имевшая в мирное время войска резервного характера, типа болгарских двухбатальонных полков, развертывающихся в четыре батальона, — Россия. Это не просто следствие нашего влияния в деле организации болгарской армии. Части резервного характера — резервные и крепостные полки и батальоны, артиллерийские бригады — до последней реформы составляли типичную особенность русской военной организации. В период управления военным министерством генералом Ванновским главное внимание обращалось исключительно на то, чтобы создать урожайные условия для формирования новых батальонов при мобилизации, даже в ущерб качеству — подготовке и снабжению — перволинейных войск.