Постижение военного искусства

Армия и флот свободной России. 1917. № 239. 18 октября.

Великая китайская стена

 Наш фронт рисуется в умах — и не только в тылу, но и на позициях — в виде огромной плотины между Балтийским и Черным морями, охраняющей русскую землю от затопления ее волнами германских и австрийских солдат. Когда является беспокойство за поведение защитников какого-либо ее участка, мы спрашиваем “не открыть ли фронт” в том же самом смысле, как спрашивают “не открыть ли шлюзы”. Отсюда наша оборонительная доктрина, которая тянет все силы государства, все усилия, на которые способны войска, для того чтобы поддерживать, совершенствовать, занимать Великую Китайскую стену XX века и затыкать образующиеся в ней бреши. Сколько сотен тысяч жизней поглощено созданием этого оплота, столько миллиардов рублей, забот, мыслей, пота и здоровья поглощено линией нашего фронта, что цельность и нерушимость ее стали догмой русского оборончества. В жертву этой цельности, непрерывности, нерушимости принесена русская армия, растянутая в кордон, навьюченная работами и обремененная службой охранения в 5 раз больше наших союзников во Франции.

А между тем, эта цельность и нерушимость Великой Стены — гипотеза, не выдерживающая никакой критики. Во многих местах — и с нашей, и с немецкой стороны полк-скелет, в составе тысячи бойцов, занимает десятиверстный участок лабиринта окопов. Наши солдаты, бегущие из немецкого плена и проходящие через такие малонаселенные войсками участки, приходят прямо на наши батареи и заявляют, что в окопах ни с немецкой, ни с русской стороны им никто не повстречался. Чтобы ни говорили сторонники широких фронтов о могуществе огн. обороны, ясно, что на этих участках оборона зиждется на честном слове, на невыгодности здесь для обеих сторон продвигаться вперед, а разбросанные здесь кордон-роты, не видящие друг друга, стоят только “для порядка”, во имя фикции неразрывного, сплошного фронта.

Но и там, где кордон гораздо гуще, где все опорные пункты заняты гарнизоном, где дым, признак жизни, поднимается по утрам и из землянок между ними — Великая стена играет свою роль лишь до первого серьезного удара врага. Слишком велико несоответствие между теми двумястами тысячами снарядов, которые изготавливается выпустить наступающий в один день на восьмиверстном участке, и тем десятком тысяч снарядов, которые здесь в распоряжении обороны, и которые не удается сколько-нибудь толково выпустить, так как всякая связь сразу у него будет порвана, как было под Икскюлем и Якобштадтом, и батареи будут обречены в жертву лавине неприятельского огня или неприятельским штурмовикам. Несоответствие сил так подавляет защитников великой стены при хорошо подготовленной атаке, что собственно боя не происходит и неприятельское наступление вслед за обвалом огня получает характер лишь высылки партии для сбора пленных и трофеев. Боеспособна дивизия или малобоеспособна — их ждет одинаковая участь, когда на занимаемый ими кордон навалится огненная лавина. В этом выводе нас убеждает и прорыв итальянского фронта на Изонцо, и успехи французов между Уазой и Эном. Если англичане так медленно продвигаются во Фландрии, то не потому, что перед ними — особенно сильный участок, а потому, что там перед английской армией сосредоточилась германская армия, так же сгустившая свои батареи и часто меняющая усталые дивизии свежими.