Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Логика подобного исключения XXС из религиозного пространства в риторике перечисленных деятелей вполне понятна: это критика нынешней политики церкви и отстаиваемого ею варианта постсекуляризма. XXС выбирается в качестве мишени как главный символ этой политики.

Как и в случае со статусом «панк-молебна», мы вновь оказываемся в самом эпицентре многомерного конфликта интерпретаций, когда разные стороны пытаются по-своему провести границу «религиозное / светское».

Кто такие верующие?

Третий и последний из рассматриваемых мною конфликтов интерпретаций касается принципиального вопроса о том, кто такие «верующие». Ведь именно они оказываются потерпевшими от «панк-молебна», именно во имя них проводятся все судебные разбирательства, именно за ненависть к ним участницы группы были отправлены в тюрьму. Но кто может быть признан в качестве верующего? Кто может быть признан в качестве правомерного представителя социальной группы «православные верующие», религиозные чувства которой были / не были оскорблены и мотивом ненависти к которой руководствовались / не руководствовались участницы «панк-молебна»? Здесь опять возникают серьезные разногласия.

Например, журналист Максим Шевченко, относящий себя к православным, мотивирует свое негодование пересказом абсолютно светских идей Самуэля Хантингтона о «столкновении цивилизаций». С его точки зрения, «панк-молебен» – это

вторжение передовых отрядов либерально-западной цивилизации в пространство внутренней жизни миллионов русских, украинцев, белорусов, грузин, армян[284]

.

Но были и более радикальные суждения, озвученные людьми, идентифицирующими себя с православием: «Надо было выволочить из храма бл*д*щ за волосы и посадить всю мразь на кол, чтоб не смели издеваться над русской православной верой»; «…не обижайтесь, если в следующий раз вам переломают ноги. Христиане устают быть слабыми»; «На месте храмовых служителей я бы раздел их до белья, обвалял в меде и пухе, обрил налысо и выгнал на мороз под собравшиеся к тому времени телекамеры»; «за осквернение храма – сжечь… ПУБЛИЧНО!..это твари…»; «За такое вешать надо. Интересно, они завтра подохнут или сначала помучаются?»[285].

Насколько подобная реакция характерна для верующего христианина? Как суду удостовериться в том, что иск подан именно верующим, а не в высшей степени идеологизированным человеком, движимым аффектами и мыслящим в русле идей Хантингтона?

Вот другая реакция со стороны верующего несколько иного типа (о. Игорь Гагарин):