Поступь хаоса

Да што там такое происходит? Прентисстаун – место поганое, никакой черной краски не хватит такое намалевать, но как он мог взять и превратиться в армию? Многие тамошние мужики насквозь гнилые, но не все же. Не все! И мистер Гиллули с ружьем наперевес смотрится настолько дико, настолько неправильно, што аж глаза ломит от этого зрелища.

И тут ответ сам предстал моим глазам.

Мэр Прентисс, даже без ружья – одна рука на поводьях, другая спокойно висит вдоль бедра, – въезжал в город с таким видом, словно решил малость проехаться вечерком по свежему воздуху. Он наблюдал за падением Фарбранча, как видак смотрел, причем даже не слишком интересный. Работу делали остальные, но было совершенно ясно, кто тут главный: никому бы и в голову не пришло ждать, што он хоть пальцем шевельнет.

Ну вот как он заставляет столько народу делать, што ему надо? И што он, пуленепробиваемый какой, што ездит вот так, хоть бы хны ему?

– Тодд, – сказала Виола сзади. – Честное слово, я сейчас без тебя уйду.

– Не уйдешь, – отрезал я. – Еще одну секунду.

Потому што я внимательно разглядывал лица, одно за другим, понятно? Взгляд мой бегал от одного прентисстаунца к другому, и пусть они уже входят в город и с минуты на минуту обнаружат, што ни меня, ни Виолы там нет, и двинут за нами этой самой дорогой, я должен понять. Я должен понять.

Лицо, лицо, лицо… а они идут, и стреляют, и жгут. Мистер Уоллес, мистер Асбьорнсен, мистер Сент-Джеймс, мистер Белгрейвз, мистер Смит-старший, мистер Смит-младший, мистер Смит Девятипалый, даже мистер Марджорибэнкс – шатался, качался, но шел, шел, шел. Прентисстаун за Прентисстауном за Прентисстауном, а сердце у меня жгло и стискивало, как кулаком, от каждого узнанного лица.

– Их там нет, – пробормотал я почти што себе под нос.

– Кого нет?

– Нет! – высказался Мэнчи, зализывая обрубок хвоста.

Их там не было.

Бена и Киллиана – не было.

Што само по себе круто, нет? Конечно, их не будет в армии убийц. Конечно, нет, пусть даже каждый прочий прентисстаунский мужик – да. Они бы не пошли. Никогда, никаким образом, ни за што.

Отличные парни, крутые, великие парни, даже Киллиан.

Но если это правда, правдой должно быть и то, другое, так?

Если их там нет, это значит сразу и навсегда. Вот он тебе, урок.

И все хорошее обязательно обернется плохим, если подождать, дать ему время.

Надеюсь, они устроили лучшую на свете драку.

Я опустил бинок, опустил глаза, вытер их рукавом.

– Идем, – протянул бинок обратно Виоле.

Она схватила его, поморщилась, словно ей не терпелось скорее уйти, но потом, видимо, разглядела все у меня в Шуме.

– Мне так жаль, – пробормотала она.

– Все уже случилось, – сказал я кустам и поправил рюкзак. – Пошли, пока я не навлек на нас еще большую опасность.

Я вышел на дорогу и взял курс на вершину холма, не подымая головы и быстро переставляя ноги. Виола поспевала следом, Мэнчи – за ней, честно стараясь не грызть на ходу хвост.

Виола почти сразу же поравнялась со мной.

– А… его ты видел? – выдохнула она между двумя шагами.

– Аарона?

Кивнула.

– Нет. Если вспомнить, нет, не видел. Хотя он, по идее, должен быть в первых рядах.

Мы замолчали – задумались, верно, што это могло бы значить.

Дорога с этой стороны долины была шире и споро вилась, загиб за загибом, вверх по склону. Мы старались держаться той стороны, што потемнее. Свету всего только и было, што от обеих лун, но настолько яркого, што три наши чернющие тени скакали вместе с нами, как привязанные, а это совсем не то, чего ты хочешь, решив пуститься в бега. В Прентисстауне отродясь не водилось биноков с ночным видением, но там и армии отродясь не было, так што бежать нам приходилось чуть ли не в полуприседе. Мэнчи перестроился в авангард, носом к земле, бухая то и дело: «Сюда! Сюда!» – прям как будто лучше всех знал, куда нам надо.

А на вершине дорога раздвоилась вилкой.

Вот взяла и раздвоилась.

– Да вы нахрен шутите! – выразился я.

Но нет: одна устремлялась налево, другая направо.

Вилка она, в конце концов, или кто?

– Ручей в Фарбранче тек направо, – прикинула Виола, – и главная река с тех пор, как мы перешли мост, тоже была все время справа. Стало быть, если мы хотим к ней вернуться, выбирать нужно правую.

– Зато левая выглядит более хоженой, – возразил я.

Так оно и было. Левая дорога была глаже, ровнее: по такой телеги катать – самое оно. Правая – ýже, и кусты по обочинам выше, и хоть сейчас ночь, все равно понятно, што она пыльная.

– Франция чего-нить про развилку говорила?

Я оглянулся: долина за нами все еще бушевала.

– Нет. – Виола проследила за моим взглядом. – Просто сказала, што Убежище – первое поселение на планете и от него пошли все остальные, вдоль реки, по мере того как люди двигались на запад. Прентисстаун был самый дальний. Фарбранч – второй по дальности.

– Вон та, – я ткнул пальцем в правую, – скорее всего, идет к реке. Вот эта, – показал на левую, – видимо, к Убежищу по прямой.

– И по какой, они подумают, мы пошли?

– Надо решить. Причем очень быстро, – сказал я.

– Решат, што направо, – предположила она. – Ведь направо же?