Потому что ты любишь ненавидеть меня: 13 злодейских сказок

Как совсем недавно, он повел меня через крышу, мы переместились от скрипа и хруста старого дерева на мягкое поблескивание битума, а затем обратно к моему окну.

В нашей комнате царила темнота, Джин.

Ты все еще отсутствовала и хотя я могла бы пригласить Джима внутрь – бал не закончится до одиннадцати, – я знала, что он откажется. Или может быть... может быть я знала, что он не подойдет по размеру для моей «клетки», что он слишком велик для этих стен.

Мы просто уселись на подоконнике: он лицом наружу, ноги на крыше, я лицом внутрь, ноги на столе. Точно на несделанной работе по дифференциальному исчислению.

Музыка долетала до нас через пульсацию самого подоконника: ритм, сообщавший, что в спортзале играет «ИМКА» от «Виллидж Пипл», сопровождаемая тем лицемерным танцем, который ты находишь забавным.

Ни я, ни он не заговаривали.

Но в отличие от той тишины, что навестила нас ранее, когда целая вселенная укачивала меня и называла другом, эта новая тишина была напряженной. Я могла слышать, как тикают внутренние часы Джима, и не оставалось сомнений, что присоединенная к ним бомба готова взорваться.

Бриз пошевелил его волосы в тот момент, когда он прикусил ноготь на большом пальце. Равнодушное движение, которое я не набралась смелости прервать. Я смотрела. Ждала.

Наконец он двинулся ко мне, и в это мгновение шорох его джинсов оказался слишком громким, чересчур реальным. Таким, от которого не уклониться, как и от глаз, что неотрывно смотрели на мое лицо. Тьма за стеклышками очков.

Мое сердце забилось быстрее, и не из-за мыслей о том, что он может поцеловать меня – хотя бог знает, что я хотела бы этого, – а из-за того, что нечто пошло не так, вырвалось за пределы.

– Что, Джеймс? – спросила я, и вышло грубее, чем я задумывала.

Рухнуло заклинание, что лежало на нас двоих.

Он нахмурился. Этот взгляд убивал меня, эта пауза убивала меня.

И наконец:

– Я видел, что ты подалась в Гарвард, Холмс.

Ничто не могло удивить меня больше: я никому не говорила, что отправила заявление о приеме по и-мейлу и получила ответ, ни тебе, Джин, ни родителям.

– Откуда ты знаешь?

– Я пошарил немного на школьном сервере, – он сказал это совершенно небрежно, как будто все было в порядке вещей. Как если бы мне не стоило злиться из-за этого.

Но я злилась.

– Что ты делал на школьном сервере? И зачем ты залез в мою почту?

Он поднял ладони:

– Это не было намеренно, Холмс. Я говорил тебе, я здесь, чтобы кое-что отыскать.

– Ключ, – сказала я, насмешливо и жестко. – Чтобы ты мог ходить сквозь стены и творить прочие глупости, которые тебе так по душе.

Это проняло Джима, я увидела, как его лицо обвисло.

– Кто-то должен нарушить правила, – наконец произнес он. – Как я еще могу помочь тем, кто благодаря этим самым правилам обращен в рабство?

– А почему вообще ты должен кому-то помогать? И если кто узнает, что ты взломал школьный сервер, тебя исключат.

– И что? Что произойдет, если это случится? Почему это тебе волнует?

– Потому что... – я остановилась, сглотнула, собираясь с мыслями и успокаивая сердце, что лупило по желудку как бешеное.

– Что «потому что»?

– Ничего, – я глянула вниз, на прятавшийся в тени листок с моими расчетами.

Медленный ритм доносился из спортзала в этот момент, точно в такт с тем напряжением, что поднималось в моих легких. Та же самая ярость, которую я ощущала в тот момент, когда Джим поджаривал меня на решетке по поводу карьеры юриста.

Иррациональная. Детская. И вскипающая слишком быстро.

И почему я всегда должна исповедоваться в том, что чувствую? Разве не очевидно?

Но Джим не стал давить на меня, по крайней мере, сразу.

– Так ты будешь поступать? В Гарвард? – спросил он.

– Конечно.

– Тогда почему ты не рассказала никому о том, что тебя приняли? Ширли, прошло две недели. Чего ты ждешь?

У меня перехватило дыхание: он произнес мое имя, первый раз за все это время он произнес мое имя, и этого оказалось слишком много.

Я наклонилась к нему, одно плечо в комнате, другое на улице, и спросила:

– Чего ты хочешь от меня, Джим?

Он потряс головой:

– Не заставляй меня говорить. По крайней мере, если ты не готова ответить «да», – голос его стал мягче, а сам он совсем чуть-чуть, но сдвинулся ко мне. – Или ты готова?

– Ты собираешься уйти из школы, – наши лица разделяли несколько дюймов. – Отыщешь то, что тебе нужно, и все, фьють... Но я-то не собираюсь.

– А ты могла бы, – пробормотал он, склоняясь ближе. – Пойдем со мной, Холмс.

– Куда?

– Наружу.

– Мне нужно нечто большее, Джим, – мой лоб захрустел от напряжения. – Я не ты. Мне нравятся правила, мне хорошо внутри структуры.

– Я понимаю, – он еле заметно кивнул, и бомба наконец взорвалась.

Сдетонировала внутри моей грудной клетки, и породила единственный тяжелый удар по ребрам. А затем случилось то, к чему так долго шло дело. Случилось... нежно.

Это единственное слово, которым я могу описать все, что произошло, как Джим притянул меня к себе, как прильнул ко мне, как его глаза стрельнули от моих губ к глазам, чтобы уж точно удостовериться, что я этого хочу.

Я хотела. Так сильно, что готова была утопиться.