Поцелуй негодяя

– Ну конечно, грубый мужской ум не в состоянии постичь все извивы утонченной женской натуры.

Телефонный звонок прервал оживленный обмен мнениями соседей по квартире. Мишкин голос в динамике звучал взволнованно, он даже запинался и слегка заикался периодически, словно говорил под дулом пистолета. Воронцов ответил утвердительно на предложение о встрече и вечером после работы отправился в оговоренный кабак.

Мишку и Концерна он увидел издалека. Первый лихорадочно осушал стопку водки, а второй внимательно за ним следил.

– Что за катастрофа? – залихватски поинтересовался Воронцов.

– Этот молодчик жену бросил, – скучным тоном пояснил Концерн.

Мишка, не успев проглотить очередную порцию огненной воды, отрицательно замотал головой, затем довел дело до конца и негодующе поправил товарища:

– Она меня выгнала!

– Отлично! – хмуро произнес Воронцов и побарабанил пальцами по столу. – Какие планы?

– Вот, обдумываю, – потянулся Мишка за новой стопкой.

– Хорош, – веско заявил Концерн, накрыв добычу спивающегося широкой ладонью.

– Ты чего? – возмутился изгнанник.

– Ничего. Тебя спрашивают: какие планы?

– А я откуда знаю? Сейчас выйду на улицу, свистну, и все само собой разрешится.

– Она тебя застукала с кем-то?

Мишка энергично кивнул и попытался вытащить стопку из-под тяжелой руки друга.

– Ну так к ней и иди, – продемонстрировал свою недюжинную мудрость Воронцов.

– К кому?

– К той, на которой погорел.

– Не могу. Она замужем.

– И мужа прогонять не собирается?

– Она не может, у нее ничего нет.

– Послушай, Мишка, – заинтересованно вмешался в дискуссию Воронцов. – Чем ты их берешь?

– Баб?

– Разумеется. Кого же еще? Ведь, положа руку на сердце, ты не Аполлон и не Крез. Волшебное слово знаешь?

– Не слово, а слова, – гордо вскинулся Мишка и, отчаявшись добыть водку, закинул обе руки за голову. – Я с ними нежен и внимателен.

– Хорош пургу нести.

– Ничего я не несу! Я серьезно. Я их слушаю. Не делаю вид, будто слушаю, а действительно внимаю. Ни слова не пропускаю. И живо участвую в решении их проблем.

– Ты умеешь решать женские проблемы?

– Конечно, нет. Но я живо участвую, им этого достаточно.

– Допустим, но до совместного решения проблем нужно еще дожить. С чего ты начинаешь? Как кадришь?

– Нужно шутить много, но умело. А главное – вовремя прекратить.

– Хватить темнить. Как шутить умело, и когда это – вовремя?

– Умело – значит не шутить над вещами, над которыми она не готова шутить. А вовремя – это когда все становится серьезно. Сильное чувство и юмор несовместимы.

– Ты бы к жене приложил свои умения.

– К жене – незачем. Чего к ней прикладывать, ее я давным-давно добыл.

– Может, и добыл, но теперь профукал.

– Ну и профукал. Что мне теперь, вешаться?

– Тебе совсем не жалко?

– Чего не жалко?

– Семья все же, дети.

– Без жены как-нибудь проживу, а пацаны никуда от меня не денутся.

Успевший изрядно поднабраться, Мишка демонстрировал помутнение рассудка ежеминутно и ежесекундно, едва ли не каждой своей фразой.

– Вот походишь лет несколько по судам, добиваясь права на свидание с собственными сыновьями – узнаешь, почем фунт редьки. Может и победишь, только придешь, а пацаны тебя спросят: ты кто такой, дядя?

– Ерунда, прорвемся. На меня где сядешь, там и слезешь.

– Ты меньше языком болтай, а лучше попытайся немножко подумать, – веско произнес Концерн, наклоняясь поближе к приятелю и крепко сжав его руку в своей дюжей ладони. – Нет зверя страшней, чем баба в ярости. А мужик, который привел домой другую бабу – вообще не жилец. У нее от ненависти будет пена изо рта сочиться при одной только мысли о тебе. Если попробуешь заговорить – огребешь сковородой по лбу, или что там ей под руку попадется. Может и убить. Поэтому не дури, а трать все деньги на подарки и цветы, а потом ползи домой на коленях вымаливать прощение. Твоя эту свою сменщицу знает? Случайно, не подружка ее?

– Нет, ничего общего. Она ее первый раз увидела, и сразу в неприглядном положении.

– Уже хорошо, тогда меньше нервов уйдет на примирение. Слушай, так тебя дома застукали?

– Дома.

– Ты совсем одурел. Какого хрена ты эту прелюбодейку домой водил? Ты бы еще объявления по всей округе расклеил, с приглашением на премьеру.

– А чего такого?

– Чего такого! Там же соседки кругом, придурок! Какая в хороших отношениях с твоей благоверной – настучит ей из сочувствия, какая в плохих – из злорадства. Целый хор получается.

– Воронцов вон вообще бабу с пацаном у себя поселил, а мне к себе даже привести нельзя?

– При чем здесь Воронцов, дурик? Он ведь холостяк, ему все можно! Или ты уже забыл?

Мишка пробубнил нечто нечленораздельное, а Воронцов обиделся:

– Хоть я и холостяк, но соседки мне парламентершу подослали. И, похоже, родителей уже проинформировали. Вот, жду от них звонка, но пока безрезультатно. Наверное, сам поеду сдаваться.

– Вот так, понял?

– Что я должен понять? – нервно дернулся изгнанник.

– То, что я тебе говорю, олух! Закупай машину цветов, платьев и шуб, и иди мириться. Ты один не выживешь.

– Чего это я не выживу?