Поцелуй негодяя

– Я с ней не живу, и ребенок здесь совершенно ни при чем. Я встретил их на улице и пригласил к себе, поскольку им негде жить.

– Ты знаешь, так ведь никто не поступает.

– А как я должен был поступить?

– Так же, как все остальные.

– Во-первых, там больше никого не было. Во-вторых, Матрена Ивановна уже пыталась меня запугать страшными последствиями моего проступка, но я не впечатлился.

– А следовало бы впечатлиться! Такое время сейчас! Сколько она еще собирается у тебя жить?

– Понятия не имею.

– Ну разве так можно! А потом она захочет регистрации, долю в квартире, не знаю, чего еще. Сына ее тоже ты будешь в жизнь выводить? На правах хорошего соседа?

– Почему все мне доказывают, что бездомным нельзя давать приют?

– Ты же сам сказал, она замужем. Муж тоже бездомный?

– Муж фактически живет в ее квартире на ее деньги. Он замутил бизнес на кредит под ее челябинскую квартиру.

– Замечательно! Муж занимается бизнесом, а жену и ребенка скинул на твое попечение! Так коммерцией заниматься можно, почему бы и нет.

– Ребенок не его. И я же сказал – он приходил и хотел их забрать, но Вера не захотела, потому что он ей изменил. Или изменял.

– Хорошо, он ей изменял. Ты здесь при чем?

– Я просто шел мимо, когда ей негде было жить.

– Им есть где жить. С мужем она жить не хочет, потому что гордая! А с посторонним мужиком жить ей гордость не мешает!

– Мама, ты с такой интонацией повторяешь это «жить», что я в очередной раз не могу тебе не возразить: мы не живем вместе. Мы ведем совместное хозяйство. Она даже подрабатывает немножко, я на них не трачусь.

– Ты хоть сам понимаешь, какие нелепости городишь? Они просто ведут совместное хозяйство! Ты теперь и жениться-то не сможешь, любой твоей невесте еще до свадьбы наговорят про тебя такого, что отобьют всякую охоту к замужеству.

– Вот и замечательно. Поскольку брак в мои жизненные планы не входит, дополнительная гарантия от него меня вполне устраивает.

– Сережа, ну так же нельзя! Каждый человек обязан продлить свой род, это просто священный долг. И вообще, нет ничего страшнее одинокой старости. Такие вот любители хорошо покуролесить в молодости потом умирают на полу, не сумев вовремя доползти до телефона, и находят их через две недели, по запаху. Я ведь не хочу тебе такой судьбы!

– На самом деле ты просто хочешь внуков понянчить.

– Конечно, хочу! Это вполне естественное желание. Ты меня осуждаешь за желание стать бабушкой?

– Нет, не осуждаю. Просто хочу жить по своим собственным законам. Так, как привык жить до сих пор. Хочу тратить время только на себя, заниматься только тем, чего сам хочу. Тоже вполне естественное желание.

– Ошибаешься, это как раз противоестественное желание!

– Для женщины, возможно, и противоестественное, но для мужика – в самый раз. Мама, я ведь не вчера родился. Я не из книжек беру примеры для собственных поступков, у меня уже достаточно жизненного опыта. Я не могу ни о ком заботиться, смирись с этим. Кстати, может быть, ты сама во всем и виновата?

– В чем я виновата? Мы с отцом воспитали из тебя эгоиста? Ничего подобного!

– Что значит «ничего подобного»? Вот он я, эгоист во плоти. А воспитали меня вы.

– Мы не воспитывали из тебя эгоиста!

– Возможно, но что выросло, то выросло. Поскольку, кроме вас, меня больше никто не воспитывал, то и вину более возложить не на кого. Кстати, это одна из причин моего нежелания заняться созданием новых людей. Мой случай ведь не первый и не последний – сплошь и рядом у приличных родителей получается кошмарное чудовище. В том числе и потому, что они в нем всю жизнь души не чаяли. Когда я несколько раз в своей жизни задумывался о своих потенциальных способностях как воспитателя, меня приводило в ужас именно соображение о том, что моральных уродов рождают теплые чувства их родителей.

– Не мели ерунды! На ходу придумываешь дурацкие закономерности и сам же их пугаешься.

– Я не говорил о железобетонных законах. Ладно, признаю некоторую смутность мысли. Теплые чувства родителей могут, хоть и не должны непременно, родить чудовище. Отсюда и прорастает отчаяние – стоит ли заниматься делом, в котором добро может породить зло? Я предпочитаю воздержаться.

– Сколько отговорок ты успел насочинять за свою жизнь, чтобы не сделать главного! Целую философию развел. Я понимаю, ты пока не думаешь о смерти, но пройдет еще совсем немного лет, и станешь вспоминать о ней все чаще и чаще. В конце концов, каждое утро будет приносить известие, что ты пока жив, и тогда тишина в пустой квартире тебя напугает, захочешь услышать лопотание внуков. Но тебе, в отличие от меня, даже некого будет тормошить, у тебя не останется даже надежды дождаться их появления. Я, старый человек, говорю тебе: это страшно.

– Мама, не стоит стимулировать меня страхом.

– Но почему же тебе самому не страшно? Ты не боишься сгинуть безвестно в какой-то могиле, вырытой за счет собеса? Не оставить после себя следа на земле?

– Нет, не боюсь. Мы ведь уже договорились – я думаю только о себе.

Вошел хмурый отец со сложенной газетой в руке:

– Здорово. О чем кричите?

– Привет. Известно, о чем. Все о том же.