Поцелуй негодяя

– Действительно, дурак, – согласилась мать, хотя понимала определение не так, как ее благоверный. – У него же замечательная жена. И дети! У него же двое мальчиков?

– Да, двое. Может, поэтому на сторону и потянуло.

– До чего же вам, мужчинам, скучно жить на свете! Два маленьких сына – это же так замечательно. Тем более для отца. Мать за ними ухаживает, одевает и кормит, а ему остается только с ними возиться, играть, водить их в цирк и в зоопарк. Это же так весело, так забавно! Об этом можно бесконечно долго рассказывать. Помнится, я могла часами рассказывать о твоих проделках, а у него ведь два пацана, а не один. И почему вам вечно хочется всякой ерунды вместо настоящего и подлинного?

– Природа у нас такая, мам.

– Не нужно валить на природу лишнего! Это все из-за воспитания.

– Поскольку воспитывают детей у нас женщины, и дома, и в садике, и в школе, то винить вам, кроме самих себя, некого.

– Некого, кроме наших замечательных инфантильных мужчин, которые считают для себя возможным не заниматься собственными детьми, а шляться по проституткам.

– Так я и говорю – всех мужчин в детстве воспитывали женщины. Жаловаться некому.

– Ладно, умник, помолчи лучше. Что ты собираешься дальше делать?

– Ничего особенного я делать не собираюсь. Буду продолжать то, что делал до сих пор.

– И сколько еще лет ты собираешься ничего не делать?

– Почему ничего? Я ведь сказал – то же, что делал до сих пор.

– А я считаю, что до сих пор ты ничего не делал. Так сколько же еще лет ты намерен ничего не делать?

– Мама, не надо драматизировать. У меня все в порядке.

11

В дверь долго звонили, потом забарабанили кулаками. Воронцов не хотел отрываться от компьютера, но Мишка ушел на работу, а Вера не спешила открывать, поэтому с тяжелым вздохом раздражения он отправился в прихожую сам.

На лестничной клетке обнаружился дюжий мужичина с маской ярости на лице. Огромной корявой пятерней он крепко держал за плечо насупленного Петьку. Последний был одет в черную футболку с какой-то надписью, черные широкие штаны до щиколоток и черные кроссовки. Ежик белобрысых волос хулигана потемнел от пота, он низко опустил голову и Воронцов не видел его лица.

– Ваш? – хрипло спросил мужичина.

– Наш, – хладнокровно ответил Воронцов. – А что случилось?

– На привязи надо держать вашего психопата, тогда ничего бы не случилось.

– А все-таки?

– Случилось то, что вам придется оплатить ремонт моей машины.

Воронцов замешкался на несколько секунд, затем решился:

– Ладно, проходите.

Он ощущал себя в странном положении без вины виноватого бездетного отца, поэтому зычно позвал Веру, которая появилась в прихожей быстро и сразу возмутилась:

– Что происходит?

– Петька что-то натворил, – умиротворяюще произнес Воронцов. Он полагал агрессию наихудшим способом реагирования на происходящее и попытался первым делом успокоить Веру, но успеха не добился.

– Отпустите его! – приказала она мужичине, который возвышался над ней мрачной скалой.

Тот принялся хриплым басом излагать свои претензии, но возмущенная мать его не слушала, требуя освободить своего отпрыска.

– Мне что, с милицией придти? – зарычал наконец жалобщик, считавший избранный им способ реагирования на правонарушение наиболее щадящим по отношению к виновному.

– Приходите, с кем хотите! Я вам сказала: отпустите мальчика. А то я вас самого в камеру упеку.

– Меня – в камеру? – загудел возмущенный посетитель нехорошей квартиры. – Это меня-то – в камеру? Может, лучше твоего щенка на цепь посадить?

– Послушайте, не нужно эмоций, – попытался вмешаться в разрастающийся конфликт Воронцов. – Давайте пройдем в гостиную, сядем и все подробно обсудим.

Он произносил свои миролюбивые слова, пока Вера безуспешно пыталась вырвать тонкую ручку сына из могучей лапы пришельца, а тот другой рукой ее отталкивал. Миротворец бросился к выходу, запер дверь и возобновил свои усилия:

– Послушайте, я закрыл дверь, никто никуда не убежит, не нужно никого удерживать силой. Тем более, что вы пришли выяснить отношения со взрослыми, а не с подростком.

– Я тут вижу пока одних сообщников, – рычал мужичина, сражаясь с разъяренной Верой.

– Тебе говорят, отпусти! – звонко кричала та, пока Петька всеми своими жалкими силами пытался выдернуть руку из железного захвата.

Воронцов влез между борющимися и принялся расталкивать их в противоположные стороны:

– Тихо! Спокойно! Вера, прекрати! Послушайте, как вас!

Постепенно разрозненные выкрики превратились в общий гвалт, сопровождаемый толчками, тычками и пинками. Добрую долю их с обеих сторон получал Воронцов, которому спустя несколько минут удалось возобладать. Возможно, в действительности его роль свелась только к поводу для примирения, поскольку эскалация конфликта грозила приобрести опасный характер. Посредник сумел оттащить Веру от посягателя на свободу ее ребенка, а Петькину руку он же смог вырвать из цепких пальцев расходившегося не на шутку истца.

– Все! Все! Хватит! Все идем, чинно и спокойно, в гостиную. Прошу.