Поцелуй василиска

— Это с каким? — удивилась я, вспомнив окаменевшего Игора, и вздрогнула, когда адъютант мне ответил:

— Якоб покинул замок незадолго до моего прибытия.

— Покинул? Почему?

— Слуги говорят, он поехал во дворец, — Ганс совсем помрачнел и глянул исподлобья. — А до этого болтал, что якобы подслушал разговор Его Сиятельства со мной, где герцог нелестно отзывался о короне, высмеивал Его Величество и грозился показать подлым кентарийским свиньям… — тут адъютант запнулся и наморщил лоб, — грозился показать раков.

— Показать, где раки зимуют, — машинально поправила я, и затеребила подаренный браслет. — Но это наглая ложь!

— Отчасти правда, — уныло вздохнул Ганс. — Его Сиятельство не всегда сдержан в словах, особенно под опиумом, и тогда у него на языке то же, что и на уме.

— Но ведь Дитер никогда не грозился убить посла! — нахмурилась я. — Это несусветная глупость!

— Глупость, — мрачно кивнул Ганс. — Но эти лживые показания могут сыграть против Его Сиятельства. Зато Якоб хвалился перед всеми слугами, что после того, как с Его Сиятельством будет покончено, он сам получит титул герцога и будет верно служить королеве.

Опять королева! Конечно, с Анны Луизы станется подкупить Якоба красивыми обещаниями в обмен на клевету.

— Поехали во дворец, Ганс! — лихорадочно вскричала я. — Надо перехватить его, рассказать Его Величеству, он должен…

Я запнулась, тяжело дыша и прижимая ладонь к ходящей ходуном груди. Что изменят слова какого-то баронета, что изменят мои слова? Его Величество властен казнить и миловать, и если он заинтересован в Дитере, как в своем генерале, то помучает и отпустит. Если же нет, если поддастся на уговоры Анны Луизы, то я ничем не смогу помочь своему мужу, если только… Замотав головой, я зажмурилась. Мысль о том, чтобы отдаться королю, вызывала во мне волну протеста. Но под бушующими волнами возмущений проклевывалась шальная мысль: «А если это будет последний шанс на освобождение Дитера? Ты сделаешь это?»

Я со стоном опустилась в кресло, почувствовав, как ослабли колени.

— Не знаю, — прошептала я. — Не знаю, Дитер!

— О чем изволит говорить госпожа? — послышался мягкий и напевный голос Ю Шэн- Ли. Он подкрался как всегда незаметно, наверное, так ходят альтарские воины, ступая бесшумно, как кошки.

— Ни о чем, Шэн, — рассеянно отозвалась я, накручивая локон на палец. — Тебе удалось встретиться с Его Величеством?

Альтарец вздохнул и качнул головой.

— Увы, госпожа. Фессалийский король непреклонен как могучий дуб в бурю, хотя я и чувствовал его страх, чувствовал, как гниют его корни. Он осознает, как важен для страны василиск, и осознает, что под угрозой войны может рухнуть в любой момент, но все равно цепляется за почву, чего-то ждет… Знать бы, чего.

«Моего решения, — мелькнуло в голове. — Максимилиан ждет моего решения, он воспользуется ситуацией, чтобы заполучить новую фаворитку».

— Со мной он будет говорить, — медленно проговорила я, подбирая слова, — я уверена. Если бы я могла каким-то образом повлиять на него. Убеждением ли, магией ли… чем угодно, Шэн! Только не так, как он действительно жаждет!

Я поняла, что сболтнула лишнего, и прикусила язык, побелев. Ю Шэн-Ли внимательно глянул на меня, блеснув масличными глазами, но ничего не сказал. Быть может, все понял по моему лицу, и только пощипал себя за подбородок и ответил:

— В моей стране, госпожа, в величественных горах, макушкой подпирающих небо, там, куда раз в каждый сезон спускается Небесный Дракон и отдыхает на облаках, растет священное дерево Гиш. Оно зацветает лишь раз в десять лет, и пыльца ее цветов заставляет забыть о земных горестях. Во время цветения эту пыльцу собирают монахи-отшельники, они растирают ее со смолой, травами и молоком горных коз, прячут в маленькие бочонки, где отвар настаивается еще десять лет. После чего его можно употреблять…

— Почему вы рассказываете это мне? — спросила я, подняв вопросительный взгляд.

— Потому что этот отвар способен изменять сознание человека, — лукаво улыбнулся Ю Шэн-Ли. — Одна капля способна придать нечеловеческих сил, две капли — погрузить в сладостные грезы, три — в неизбывное горе, а четыре сделают сознание податливым, как влажная глина. Такому можно приказывать, что угодно, и он исполнит.

Мое сердце заколотилось быстрее, я вскочила с кресла и бросилась к альтарцу, сжала его плечо.

— Зелье подчинения? О, Шэн! Это рискованная затея, но…

— Но если вы сможете подлить его королю в напиток, он будет выполнять, что вы ему скажете, в течение двадцати минут, не более и не менее.

— Мне хватит, чтобы подписать помилование Дитера! Где это зелье, Шэн? У тебя есть оно?

Ю Шэн-Ли покачал головой к моему разочарованию.

— Его трудно достать, госпожа. Альтарские монахи пуще глаза хранят секрет изготовления зелья Гиш, и его использование жестко… как это? — он наморщил лоб.

— Регла… мен?

— Регламентировано, — подсказала я.

— Именно! — обрадовался Ю Шэн-Ли. — Монахи считают, что его нужно использовать лишь в крайнем случае, когда вопрос касается жизни и смерти.