Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Будучи формально почти куклой, он своим уважением ко всем оскорбленным и обиженным в сочетании с изящно оформленной, но отчетливой фрондой диктатору (вплоть до мягких намеков на то, что «признаться, нынешние отношения с Россией нельзя назвать здоровыми») являл собой альтернативу Стамболову, о котором в кулуарах поговаривали, что он близок к безумию. Ранее равнодушные к «импортному» Его Высочеству болгары начали присматриваться, обсуждать, возлагать надежды — сбыточные или нет, неважно. В общем, как пишет Добри Ганчев, «верили мы тогда, глупцы, что без Фердинанда Болгария потонет! Да простят нам грядущие поколения эти наши пакостные заблуждения!».

Да, «глупцы». Да, явка с повинной к «грядущим поколениям» — но это много позже, после двух Катастроф[40]

, когда постаревшим и помудревшим идеалистам многое виделось в совсем ином свете. А тогда, в 1893-м, всем хотелось верить в «доброго царя», тем паче что мудрая принцесса Клементина, обожаемая матушка монарха, не жалела денег на благотворительность, за что ее любили. И князь (написать «Фифи» уже и рука не поднимается) очень успешно отыгрывал очки в свою пользу, по мелочам выстраивая авторитет.

Скажем, умер в ноябре на операционном столе совсем еще молодой — всего тридцати шести лет от роду — Баттенберг, живший в изгнании мирной семейной жизнью, и Фердинанда это обрадовало, ибо у Лондона на предшественника по-прежнему имелись планы, да и Стамболов через посредников начал искать с Александром контакты. Однако радость свою он поверил только дневнику, да и то уклончиво, а официально заявил, что «первый князь Болгарии, мой родственник и друг, заслуживает найти вечный покой в болгарской земле», выписал тело, устроил в Софии пышные похороны — сам в первом ряду — и назначил солидную пенсию семье.

Это понравилось многим. Теперь, по прошествии лет, плохое забылось, а вот Александра в Пловдиве и Александра при Сливнице помнили, и неформальный рейтинг князя резко подскочил. Еще больше сыграли на имидж Его Высочества беременность княгини, живо волновавшая всех домохозяек княжества, и рождение ею 18(30) января 1894 года наследника — Бориса Клеменса Роберта Марии Пия Людвига Станислава Ксаверия, самим фактом своего появления на свет зафиксировавшего, что папаня — не перекати-поле, а основатель династии, навсегда связавший себя с Болгарией.

И вот теперь-то...

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!

Через две недели после рождения первенца Фердинанд с семейством уехал в Австро-Венгрию, как всегда оставив Болгарию на премьера, однако на сей раз приказав военному министру более не докладывать Стамболову и кабинету о состоянии дел в армии, уведомляя об этом депешами только лично его. И практически сразу, как только поезд отошел от перрона, в парламенте начались «наезды» на диктатора, причем на сей раз «пешек» вперед не посылали: с самыми жесткими обвинениями выступали «тяжеловесы» типа Радославова и Стоилова.

А затем подключилась и пресса — да еще как! «Свободное слово» — главная оппозиционная газета Болгарии, популярностью не уступающая официозной «Свободе», — принялось методично радовать аудиторию первосортной «клубничкой» из разряда «интересно каждому». Началось с подробных интервью бывших узников, страдавших в «стамболовских застенках», с жутковатыми деталями про батоги, дыбы, иголки под ногти и паяльные лампы. Потом — лавиной, с копиями показаний — статьи о семидесяти семи «пострадавших», подавших в суд, — журналистское расследование о походах Стамболова по проституткам. Естественно, с пикантными деталями: «меня садистски мучил», «а меня, наоборот, требовал мучить его», «а мне, попользовав, не оплатил услуги», «а меня (бедолагу) соблазнил, вынудив идти по пути порока» и т. д. Всё это — с непременными комментариями «бать», сетовавших на порчу нравов в элитах. И наконец, вишенкой на тортик, вниманию общественности представили историю о «грязных штанах мадам Савовой».