Повесть о "разделённой любви"

Между прочим, слышал (читал) разного пошиба анафемы, — даже площадную брань, — в адрес Вагнера от отдельных, ненавидящих его мизераблей. Они говорят, что якобы, мелодии Вагнера где-то когда-то кто-то «озвучивал в концлагерях». Причём, «над печами!»… Звучит! «Печи» — это тем более серьёзно. Правда, в Нюрнберге подобного чудовищного свидетельства не прозвучало. Обвинители пока не «путали» сожжения в крематориях мёртвых, с сожжением живых. В их домах, например. Как то было в 1919-1920-х годах во время украинского холокоста. Когда комиссаро-большевики сжигали – живыми – немецких колонистов-меннонитов… Однако же, со временем, апологеты-наследники украинских комиссаров начали настойчиво уверять и относительно «сожжения в печах». В крематориях, конечно. Конечно, не уточняя, что сжигались мёртвые. Отсюда получалось… Получалось отсюда понятно что.… Что ж, после ужасов постигшего их европейского холокоста право на всё что угодно у них не отнять. Как не отнять убеждения, что именно музыка Вагнера создала феномен германского фюрера. Убеждены же израильские каббалисты в его божественном происхождении и миссии. Кому что нравится. Хотя любимой оперой Гитлера была как раз «Риенцы» (никоим образом не связанная с «древнегерманской мифологией» — опять же, якобы, предтечею и источником совремённого нацизма). Это блистательное произведение о средневековом трибуне. О защитнике итальянского народа, восставшем против аристократов. И с собственными расовыми воззрениями композитора ничего общего оно не имеет. Так же как и раздражающее невротиков «тяжелое сопровождение Полёта Валькирий («Кольца нибелунга») медной группой, – валторнами, трубами, тубами, тарелками, — воспроизводящей катастрофу! И по нарастающей, несущийся грохот смерча!» из радиопередатчиков! ...Закручено лихо… Но… Казалось бы, не нравится – не слушайте! Ещё Станислав Лем согласился с особо чувствительными, что «радио — величайшее из всех беспокоящих человека изобретение его гения». Однако, «один поворот рукоятки — и… оно молчит!». Интересанты не поняли, не угомонились: «Да, но музыка «Симфонической картины» из той же оперы Рихарда Вагнера стала маршем Люфтваффе!». Один – ноль в пользу Вагнера: это говорит о высочайшем вкусе заказчиков марша. Ни о чём больше. Немного позднее: — «для иллюстрации интенсивности воздушных атак на вьетнамские коммунистические форпосты, — и голливудские (ясно, не немецкие нацистские!) авторы хроникальных фильмов США использовали тот же фрагмент «полёта»! И это тоже в серьёз выдаётся и навязывается как «яркое проявление ксенофобии композитора». Жившего и работавшего, — вспомним, — веком прежде. Навязывается как «первоисточник гитлеровского и, — конечно же теперь, — заокеанского антисемитизма века ХХ-го». Браво, предвестнику свального жидофобства! Не потому ли, — в качестве протеста против такого виденья роли Вагнера, — по воле короля Генриха Баварского (якобы, вечно гасившего пламенные взрывы патриотических па композитора) первым дирижером опер «Риенци» и «Парсифаль» стал именно любимец его, придворный капельмейстер Баварской королевской капеллы еврей Герман Леви. В свою очередь, тоже близкий друг и обожатель Вагнера. Его соратник по искусству. Ученик даже... Несший гроб его. Но… с возмущением, наотрез отказавшийся исполнить личную просьбу Рихарда – креститься…

Гамлетовский вопрос: «слушать или не слушать Вагнера?» — каждый для себя решит сам. Помня, что немец Рихард Вагнер, — и он же Гениальный автор «Тристана и Изольды», или «Лоэнгрин», или «Золота Рейна», или многих других великих опер — этой музыки на все времена, – не мог за десятилетия предвидеть ни Освенцим, ни даже самого Гитлера. Потому «виновен» уж никак не больше чем еврей Исаак Дунаевский, написавший музыку шлягера «Широка страна моя родная, где так вольно дышит человек!», гимн своего современника – сталинского ГУЛАГа. Культурным шефом которого с 1934 года состоял (Постановление НКВД СССР от 19.09.1934 № К.00341. В.Д).

77. Воздух Альп

…Для меня важным было, что бы в пьянящем воздухе альпийского эльдорадо хозяин Бергхофа сбрасывал с себя груз забот. Отдыхал. Высыпался. Успокаивался. И становился собеседником вновь на редкость жизнерадостным. Разговорчивым. Со мною общительным.