Повести о чекистах

«Слава героям! Друже, тут творится такое, что не дай боже. Осадчего черт дернул появиться на велосипеде того просветителя, которого он… Ну, да остальное тебе известно. Во-вторых, по словам того же боевика, здешняя бабенция называлась женой Письменного. Но, по утверждению Зубана, она еще девица. Чуешь, чем это пахнет? В-третьих, словом, я шлю к вам Дрына. Он обскажет все остальное. Я проверю, что к чему, и если найду доказательства, то ты меня знаешь, не остановлюсь ни перед чем. В любом случае на заре снимаемся и забираем с собой нашего повара. Сам убедишься, что это за птица…»

— Красноречивый документ! — заключил майор. — Странно только, зачем Коломейский сохранил эту записку. В ней прямое доказательство участия Осадчего в убийстве учителя Барата, который назван здесь просветителем. Это одновременно и смертный приговор Марине. Но что остановило его и он не послал эту записку с Дрыном? Видимо, боялся перехвата или не совсем на него надеялся? Это был хитрый и недоверчивый тип. Ну, да ладно, разберемся потом. Копаться в этом пока нет времени. Пошли обратно. Нам надо ехать.

Вернувшись во двор усадьбы, майор распорядился о порядке транспортировки задержанных и поспешил в комнату к Марине. За ним прошел и Зуев. Ксения Андреевна все это время сидела у себя. Она устало поднялась, когда к ней вошли.

— Вот пока и все, — поспешил успокоить ее Зуев и выразительно посмотрел на Винокурова, предоставляя ему слово.

— Обстоятельства дела заставляют, и по договоренности с Чащиным, — начал суховато майор (такой тон он счел сейчас самым подходящим), — вам придется еще немного здесь задержаться. Ходите, как и прежде, на работу, живите в этой комнате. Делайте вид, будто все происшедшее к вам никакого отношения не имеет. Так надо. С вами на усадьбе останутся Зуев и Пивень. Они здесь допросят Осадчего… Это продлится недолго… С ними вы и покинете усадьбу. Вот тогда и станете Ксенией Андреевной. — Его губы чуть тронула улыбка, но он спохватился и опять сделал серьезное лицо. — До свидания.

Глаза Марины затуманились от слез. Она еле сдерживала их. Крепко пожав ей руку, майор торопливо вышел.

В этот день ему предстояло еще одно неприятное объяснение. Около отдела их машину ждала невеста Балога. Винокуров понял, что ему не избежать встречи с Тоней, и поэтому шагнул к ней первый. Рядом пристроился капитан Свирин. Винокуров поклонился.

— Где Николай? — прошептала Тоня, пристально вглядываясь в их лица.

— Николай Петрович в больнице, — как можно спокойнее ответил Винокуров. — С его помощью обезврежена группа бандеровцев. В их числе ваш отчим Василий Зубан.

Последнее сообщение, по-видимому, ничуть не тронуло и не заинтересовало девушку. Ей сейчас нужен был только Балог.

— Что с ним?

Винокуров опять ушел от прямого ответа.

— Мы глубоко признательны вам, Антонина Владимировна, за активную помощь в разоблачении Зубана. — Но, видя, что своим молчанием причиняет ей страшную боль, не выдержал и произнес: — Николай Петрович… тяжело ранен. Вы должны держаться… Врач сказал, что есть шансы… молодой организм… может, все обойдется.

— Но почему же он? Как это все нелепо получилось!.. — Она покачнулась.

Капитан Свирин поспешил девушке на помощь. Он взял ее под руку и ввел в помещение отдела.

Глава XX

ФЕРСАН СОГЛАШАЕТСЯ ПОМОЧЬ

Винокуров вошел в кабинет Чащина, когда тот разговаривал по телефону. Присел в кресло и стал рассматривать на противоположной стене портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского. Ему показалось, что легендарный чекист глядит на него с одобрением. Давай, мол, действуй дальше. Выполняй задуманное до конца. Майор перевел взгляд на подполковника. Тот окончил разговор, положил трубку на рычаг и подошел к Винокурову.

— Здравствуйте, Иван Алексеевич. — Крепко пожал ему руку, повалился напротив в кресло. — Ну, рассказывайте, как завершилась операция?

— Дело в том, что она только начинается, — возразил Винокуров. — Нам необходимо сейчас же, немедленно накрыть банду Хустовца.

И майор рассказал о том, как был взят бункер и под конец о тяжелом ранении переводчика.

— Да, жаль парня! — Александр Лукич встал и прошелся по кабинету. — Что говорят врачи?

— Тяжелый случай… Вся надежда на его организм.

— Тоня все еще в отделе?

— Я уговорил ее ехать домой. Но она заупрямилась и требует отвезти ее в больницу.

— Дайте команду. Пусть отвезут.

— К Балогу все равно никого не допускают.

— Ничего, ее пустят. Пускай едет.