Поворот рек истории

Он даже приказал отправить конные дозоры вдоль высокого берега Улысу[13], чтобы беглецы с востока не укрылись в его землях. А когда солнце повернуло на лето, один из дозоров доставил в стойбище Кетэна оборванного и измученного человека, в котором хан с трудом признал Аслана, младшего сына аланского владыки. Онто и рассказал кыпчакам о том, что сотворили с аланами раскосые пришельцы. «Но теперь-то их нет? Ушли обратно, в свои степи?» – усмехнулся Кетэн, радуясь собственной прозорливости. «Ошибаешься, предатель! – гордо вскинул голову алан. – Их войско отправилось зимовать в Таврию. А весной они придут и за твоей головой!..» Кетэн в гневе приказал казнить пленника, как его ни отговаривали братья.

Пленник умер, не моля о пощаде. А червь сомнения и беспокойства отныне поселился в груди хана. Кетэн стал плохо спать, утратил аппетит и даже начал терять интерес к женам. А спустя две луны с юга примчался полуживой гонец и принес страшную весть: большой отряд мунгалов внезапно напал на стойбища хана Арыслана, двоюродного брата Кетэна. Они убили всех мужчин, сожгли городок Кэентэш – родовое гнездо Арыслана, угнали скот, лошадей, надругались над женщинами!..

Кетэн сначала вознегодовал, даже приказал родне собирать нукеров – коварство сладкоречивых пришельцев требовало немедленного отмщения. Но потом, по здравому размышлению, хан сообразил, что верно, мунгалы только и ждут от него каких-нибудь резких и необдуманных действий и тогда обрушатся всей мощью уже на его стойбища и городки. Теперь Кетэн лишь корил себя за доверчивость и лихорадочно искал выход из смертельно опасного положения, в котором оказался сам и втянул всю родню. Ведь дураку должно было быть ясно: не простят мунгалы ему поражения на берегах Кобана, как не простили аланам!.. Выход напрашивался один, самый очевидный, но и самый непредсказуемый. И после долгих ночных размышлений Кетэн наконец решился, велел собираться в дальний путь – объявил, что едет навестить любимую дочь, жену галицкого князя Мстислава Удатного…

* * *

Зять встретил тестя приветливо и с надлежащими почестями. Приказал всех половцев обиходить, не обижать и вниманием не обделять. Сам же пригласил Кетэна к себе в хоромы. Ели-пили долго, вкусно и весело. Однако все застолье Кетэн постоянно ощущал на себе тяжелый и внимательный взгляд князя. Наконец трапеза закончилась, холопы быстро убрали столы и лавки и оставили владык одних.

– Ну, тестюшка родимый, выкладывай, с чем пожаловал? – Мстислав встал у покрытого морозными узорами оконца и сложил на груди могучие руки. Его светлые глаза буквально пронзили, будто сулицами, лицо хана.

Кетэн, однако, спокойно выдержал взгляд, подошел к оконцу, провел узловатым пальцем по ледяным завиткам и заговорил по-русски, хотя и с сильным акцентом:

– Беда в степь пришла, князь. Большая беда. Мунгалами зовется. Говорят, они явились аж из-за Хвалисского моря[14]…

– Ну, мало ли кочевников шляется по Великой степи?..

– Они не похожи на кочевников степи! Хотя в их войске есть и кыпчаки, и кумы, и хвалисы. Но это именно войско, а не орда.

Средневековое название Каспийского моря.

– Поясни! – нахмурился Мстислав.

– С ними нет ни женщин, ни детей. Даже обычного скарба. Зато по два-три коня на каждого воина! – Кетэн сам не заметил, как повысил голос, спохватился и продолжил тише: – У них очень строгие и умелые воеводы, а воины повинуются им беспрекословно и мгновенно!

– Но победить-то их можно?

– Можно. Если выступить миром. Всем миром!..

– Брось! Неужто моей дружины да твоей орды не хватит? – усмехнулся в бороду Мстислав.

– Нет, – покачал седеющей головой Кетэн. – Их слишком много, князь. Мы пытались отбиться вместе с аланами… Мунгалы одолели, перебили почти всех аланов… Нас спасла зима. Эти южане не любят холодов. Сейчас они ушли на зимовку в Таврию. Но, думаю, весной они придут сначала в наши степи, а потом непременно заглянут и к вашим городам.

– Ох, чую: недоговариваешь чего-то, хан!.. – погрозил пальцем Мстислав. – Ну, да бог тебе судья… Что же ты предлагаешь?

– Созови снему[15], князь. Ты имеешь такое право, тебя послушают. Призови всех родичей – и ближних, и дальних…

– И что же я им скажу?

– Правду. А я подтвержу Если выступим вместе, одолеем ворогов.

Мстислав долго молчал, медленно ходил по горнице, заложив руки за спину, останавливался то у одного окна, то у другого, хмурил брови, головой качал, даже будто бормотал что-то себе в бороду. Кетэн терпеливо ждал, присев на лавку у дальней стены и вертя в пальцах коготь льва, оправленный в серебро, – оберег, сделанный и подаренный ему любимой женой Улэлек.

– Добро, Котян Сутоевич, – наконец произнес Мстислав, останавливаясь перед ханом и глядя ему прямо в глаза. Тот медленно поднялся и сжал в кулаке оберег. – Верю тебе! И не только потому, что ты мой тесть. Знаю тебя много зим, и в поход с тобой хаживал… Будет тебе снема!

– Благодарю, князь! – с облегчением выдохнул Кетэн.