Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Спас Кирилла Кондрашина чужой пропуск в «Арагви», который принадлежал Пантелеймону Норцову, солисту Большого театра и лауреату Сталинской премии. Как пишет Кондрашин, Норцов «имел и литер, и закрытое снабжение, и закрытый распределитель Большого театра, — а ему полагался еще и пропуск». Литерные обеды с мясом предназначались только самым выдающимся деятелям культуры и солистам Большого театра. Добрый Норцов отдал Кондрашину свой пропуск в «Арагви»: «С трех часов там организовывалась очередь. Во главе ее всегда вставали Александр Федорович Гедике и Александр Борисович Гольденвейзер. Они приходили в полтретьего, чтобы попасть в первую смену, и там давали за 30 или 50 копеек обед из четырех блюд». Профессор консерватории Гольденвейзер подходил к столам и собирал в жестяную коробку кости от селедки для своих тринадцати и многих чужих бродячих котов. Из коробки тек рассол, но он все равно запихивал ее в карман жутко грязного пиджака. О запахе и говорить не стоит.

Наконец Кирилла Кондрашина прописали в столице, и он получил хлебные карточки и пропуск в распределитель Большого театра, где давали хорошие продукты, в том числе маслины, сигареты и папиросы. Маслины он на дух не переносил, но вынужден был есть — не выбрасывать же! Эта же причина заставила его курить. Работа дирижером в Большом театре автоматически поставила его в ранг счастливчиков, давая доступ к таким благам и привилегиям, которые основной массе полуголодного населения и не снились…

Широк диапазон наград, определяющих успех того или иного артиста. Это и орден, и звание, и премия, и Гран-при в творческом конкурсе, и прочие регалии, а также более ощутимые вознаграждения — например квартира, дача, автомобиль. Получаемые награды утверждают статус артиста, определяя его ранг: чем они значительнее — тем больше они его отделяют от основной массы коллег, вызывая у последних самые разные и часто противоречивые чувства, не всегда положительные. Последнее обстоятельство порой приводит к тому, что тот или иной артист стремится к получению звания любой ценой, ждет его как манну небесную, тратя все свои силы и эмоции не на творческий рост, а на занятия иного рода, теша свое честолюбие, тщеславие, неудовлетворенные амбиции, зависть, уподобляясь Сальери, Яго и другим сценическим персонажам.

Федор Иванович Шаляпин получил немало самых разных наград, тем не менее он утверждал, что значили они для него немного: «Честно говорю, что никогда я не добивался никаких наград, ибо от природы не страдаю честолюбием, а еще меньше — тщеславием. Награды же я получал потому, что раз было принято награждать артистов, то не могли же не награждать и меня. Отличия, которые я получал, являлись для меня в известной степени сюрпризами — признаюсь, почти всегда приятными». Правда, с первой наградой вышел казус — в 1903 году певец не принял золотые часы от Николая II, посчитав их недостаточно дорогими для царя, как выразился Шаляпин, часы «недостаточно отражали широту натуры российского государя».

А между тем присланные с фельдъегерем карманные часы из Министерства двора его императорского величества были красивые — престижной марки «Павел Буре», в роскошном подарочном футляре, с розочками, но певец счел их достойными… разве что швейцара при богатом доме. Повертел их в руках Федор Иванович, рассмотрел со всех сторон — у него гораздо лучше есть! Да он и сам мог бы со своих гонораров царю даже получше брегет подарить: «Держать их для хвастовства перед иностранцами — вот-де, какие Царь Русский часы подарить может! — не имело никакого смысла; хвастаться ими как раз и нельзя было». Ну а раз хвастаться было нечем, положил он их обратно в коробочку и отослал Владимиру Теляковскому, уже привыкшему к строптивому характеру певца.

Поступок Шаляпина произвел нужное впечатление наверху, став прецедентом, то есть до него от подарков государя еще никто не отказывался. Теляковский с помощью своих связей при дворе уладил возникший скандал: Федору Ивановичу прислали взамен прежних новые «приличные» часы той же фирмы, которыми он остался доволен и даже показывал их иностранцам всю оставшуюся жизнь. Хвастаться было чем — корпусом с бриллиантовым гербом Российской империи и дарственной надписью: «Федору Шаляпину 14 марта 1903 г.».

В 1994 году наследники певца передали драгоценный подарок Оружейной палате Московского Кремля, где они в настоящее время и хранятся. А вот со званием солиста его величества вышло труднее. Это ведь не часы, звание оно или есть, или нет, хоть с розочками, хоть без. Тут возможности Теляковского были ограниченны: слишком много инстанций надо было пройти — и дирекция, и министерство, и великие князья, один из которых, печально известный московский генерал-губернатор Сергей Александрович, Шаляпина недолюбливал.