Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Но дело все же не в разнице в возрасте. Нежданова уже сама по себе представляла музейный экспонат, являясь яркой представительницей шаляпинского поколения певцов Большого театра. Ее можно было показывать в витрине — в этом и есть смысл выражения «живая легенда». Когда Голованов еще только учился в Московском синодальном училище на регента, Нежданова дебютировала в труппе Большого театра. В 1900 году в 27 лет она выступила в роли Джильды, согласившись на самый маленький оклад — 1200 рублей в год. Выдвинув молодую Нежданову, Теляковский обидел тогдашнюю приму Габриэль Кристман, получавшую десять тысяч рублей, вынудив ее покинуть театр. Нежданова могла бы петь и в Мариинке — но в Санкт-Петербургскую консерваторию ее не приняли (голосом не вышла!), а в Москве ее прослушал сам Умберто Мазетти, обучив ее премудростям «итальянской культуры пения». Она стала первой певицей — обладательницей малой золотой медали Московской консерватории.

Карьера Неждановой в Большом театре начиналась среди таких имен, как Шаляпин, Собинов и Рахманинов — в 1902 году «этот дуролом» (прозвище его друга Шаляпина) дирижировал «Жизнью за царя», где впервые она спела Антониду. Шаляпин пел Сусанина. Актриса Малого театра Варвара Осиповна Массалитинова была на том спектакле: «Она пела непостижимо, но играла “никак”». Но ведь и то хорошо — заболели все возможные Антониды, тут и вспомнили о скромной Антонине Васильевне. Теляковский писал о ней: «Нежданова быстро стала завоевывать симпатии московской публики и, в конце концов, сделалась московским кумиром. Это была необыкновенно милая, талантливая, скромная певица с замечательным по тембру голосом. Она много работала, была чрезвычайно музыкальна и год от года совершенствовалась. Артистка она была невыдающаяся, но певица была удивительная. Скромна она была необычайно. Мне пришлось даже спросить ее однажды, отчего она не просит побольше содержания, пускай настаивает у управляющего конторой, пора уже не просить, а требовать. Впоследствии она стала получать наивысший оклад певицы, когда-либо в Москве получавшийся». И справедливо — скромность тоже должна проявляться в меру.

Заполнив собой почти весь сопрановый репертуар Большого театра, спев Людмилу, Татьяну, Иоланту, Волхову, Марфу (особенно любила «Царскую невесту»[94]) и других персонажей, Антонина Васильевна на гастроли выезжала нечасто, но метко — в Париже в 1912 году ее партнерами были Энрико Карузо и Титто Руфо. «Успех госпожи Неждановой сравнялся с успехом ее знаменитых партнеров», — отзывались газеты. Оценили ее и коллеги, и родное государство. В 1912 году Рахманинов посвятил Неждановой одно из самых известных своих произведений — «Вокализ», в том же году она стала заслуженной артисткой императорских театров. Ее одну приглашали участвовать в концертах мужского (!) Синодального хора. У Неждановой впоследствии брал уроки вокала маршал Ворошилов, а Сталин установил высокий оклад, чтобы жилось так же хорошо, как при царе…

И все-таки: почему Голованов наказал Неждановой принести с собой сыр для Бориса Покровского? У него что, в своем холодильнике хоть шаром покати было? Зачем заставлять народную артистку СССР подниматься на этаж вверх со своей сырной тарелкой? Она ведь не ворона из басни Крылова. Вероятно, Николай Семенович, копивший деньги на очередного Левитана и Айвазовского, решил, что каждый должен принести что-то свое. Муж — чай, жена — закуску. Свидетельство Кирилла Кондрашина подтверждает нашу догадку: «Голованов был скуповат и Нежданова тоже! Мне Свет Кнушевицкий рассказывал, как в довоенные годы он с ними ездил на пароходе. Нежданова пела, Голованов аккомпанировал (великолепным был пианистом), Кнушевицкий играл на виолончели для прослойки. Голованов очень любил, сыграв большой отыгрыш какого-то романса Рахманинова или Чайковского, после заключительного аккорда добавить еще “пры-пум”. А Нежданова ему: “…Коля, ведь не написано здесь”. — “…Ты знаешь, просится!” Так, тот же Кнушевицкий рассказывал мне, как в Кисловодске каждый вечер он был свидетелем подсчетов. “Ну, Антонина Васильевна, давайте с вами подсчитаемся сегодня. Я вот съел обед. Это стоило то-то, вы просили купить цветов…” — “Николай Семенович, но цветы вы подарили!” — “На что же я дарил цветы? Это я считаю на ваш счет!”». Эпизод с цветами так и просится на киноэкран.