Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Веник в подарок — Юрий Нагибин, профессиональный лемешист — «Протырка» как способ пройти без билета — Это не лечится — «Лемешиада» — «Сырихи» в вечном поиске — Всё для кумира — Козловитянки, козловистки, они же козлихи — Душечка тенор — Когда съедают балетные туфли — Чем отличаются оперные фанатки от балетных — Мантуан Мантуанович, Лоэнгрин Лоэнгринович и Берендей Берендеевич — «Ты жива еще, моя старушка?» — «Майя Михайловна приползла!» — Что такое «кидон» — Для чего сдают бутылки — «Браво, Максимова!» — Девятая колонна Большого театра — Будильник как музыкальный инструмент — Как Веденецкий гость спихнул Индийского — Когда клянчат аплодисменты — «Шаляпинские» цены — Барышники и спекулянты — Билетная мафия — Зачем «запирают» кресла — «Кто это такой был, толстый, в красном платье?» — «Если народ не пойдет, то его уже ничем не остановишь!»

Приятно ли участникам спектакля получить от зрителей вместо букета цветов веник — не тот, березовый, который берут в баню, а другой, коим выметают сор из избы? Если веник используется в качестве реквизита, случайно забытого артистом перед выходом на сцену, то это еще куда ни шло[102]. А вот если веник, да еще перевязанный красной ленточкой с указанием фамилии режиссера, поставившего оперу, бросают с галерки — такое не забывается. Да, уважаемый читатель, чем только не кидались зрители в Большом театре, но тот веник остался в истории (его бы в театральный музей, на самое почетное место — в назидание потомкам). Это знаменательное событие произошло на премьере «Кармен» в 1982 году. Неизвестный зритель метился в Георгия Ансимова — постановщика оперы, но попал, говорят, в артиста миманса. Старожилы труппы связали произошедшее с реакцией лемешисток на книгу Ансимова «Режиссер в музыкальном театре», в которой он якобы «без должного поклонения» написал о Сергее Яковлевиче Лемешеве. А ведь могло бы быть еще хуже — догадайся эти самые лемешистки подкараулить Ансимова у служебного 16-го подъезда и отхлестать его этим самым веником. И поминай, как звали.

В скандал с книгой Ансимова зачем-то ввязался Юрий Нагибин, решивший таким образом влиться в ряды экзальтированных лемешисток. Хотя его справедливо назвать лемешистом, беззаветно влюбленным в своего кумира лет с двенадцати. Влюбленным до такой степени, что Нагибин, уже став известным писателем и соседом Лемешева по дому (жили в соседних подъездах на улице Горького), так и не решился с ним познакомиться, хотя встречал его во дворе частенько, лишь раскланиваясь. Однажды, еще мальчонкой, придя с отцом на «Севильского цирюльника», Нагибин оказался настолько очарован Лемешевым-Альмавивой, что удивительный и теплый голос певца не только проник в душу маленького Юры, но и вытеснил ее, сам превратившись в «нежную, легкую, радостную душу».