Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

Прямо против входа – небольшая, завешенная портьерой дверь, ведущая в отгороженную часть бывшего магазинчика. Там – «зрительный зал». У двери стоит юный «контролер» – сын владелицы кино, студент-первокурсник «Технички» Володя, выполняющий здесь кучу должностей. Он и контролер, и киномеханик, и электромонтер, и еще кто-то. Я с ним уже знаком, и поэтому он пропускает меня в «зрительный зал», хотя то убогое помещение, в котором я очутился, миновав портьеру, никак не могло претендовать на такое пышное название. Просто это была пустая сараеобразная комната с голыми грязноватыми стенами, на одной из которых был натянут кусок белой материи – экран. Перед ним на небольшом удалении от него (комнатка была небольшая, далеко не отойдешь...) стояло три или четыре ряда простых деревянных скамеек для «сидячих мест». Сзади еще оставалось небольшое пространство для владельцев более дешевых билетов, которые должны были смотреть фильм стоя. Еще дальше, почти у противоположной стены находилось еще что-то, скрытое от взоров посетителей двумя дешевенькими ширмочками, затянутыми цветастым ситцем.

Слева от экрана стояло старенькое пианино, повернутое так, чтобы сидевший за ним тапер мог смотреть на экран, хотя в те годы это и не вызывалось особой необходимостью, так как во всех кинематографах по какому-то неписаному правилу таперы обычно при показе видовых кинокартин и феерий играли вальсы; комические фильмы с их обязательными погонями, драками и нелепицами они «иллюстрировали» веселыми галопами и полечками, а вот под всякие сердцещипательные драмы таперы играли все, что им приходило на ум, причем очень часто показываемое на экране действие ни по настроению, ни по ритму и темпу никак не увязывалось с его музыкальным сопровождением. Но публика не обращала на это никакого внимания. Только в дальнейшем, да и то только в крупных и дорогих кинематографах в центре города, посещавшихся наиболее культурной публикой, начавшей интересоваться кинематографом, хозяева стали приглашать для «музыкальной иллюстрации» фильмов не безграмотных таперов, а культурных пианистов, способных музыкальным «манком» и своими импровизациями действительно «иллюстрировать» музыкой показываемый на экране фильм и придавать ему большую силу воздействия на зрителей.

Но здесь, на Елоховской, этим делом пока занималась сама владелица кино, по-дилетантски умевшая что-то бренчать на рояле. Продав достаточное количество билетов, она запирала входную дверь, убирала кассу и приступала к исполнению обязанностей «музыкального иллюстратора», а ее сын покидал пост контролера и шел к проектору, стоявшему тут же, в зрительном зале и закрытому таинственными ширмочками» [174].

В начале 1910-х годов в Москве для демонстрации кинофильмов стали строить специальные здания «электротеатров», как тогда называли такие заведения. Одним из крупнейших в России стал возведенный на Арбатской площади «театр» «Художественный». Перед войной были открыты дошедшие до наших дней «Форум» (много лет назад был отдан А. Пугачевой под «театр песни», но так и стоит заколоченный в ожидании ремонта) и «Колизей» (сейчас в нем размещается театр «Современник»).

С размахом было обставлено открытие фирмой А. А. Ханжонкова собственного кинотеатра на Триумфальной площади. Среди журналистов, приглашенных на торжество, был И. И. Шнейдер, который описал это событие в мемуарах:

«Съезд был назначен к двенадцати часам дня. В ожидании киносеанса, который должен был отобразить всю производственную эволюцию фирмы Ханжонкова, публика прохаживалась по залам, спускалась в нижнее фойе и поглядывала на столы, накрытые для банкета, который был организован на широкую ногу – со жбанами зернистой икры и т.д.

Сеанс начался мутно-зеленой исторической кинокартиной (в которой ничего нельзя было разобрать), являвшейся давним первенцем Ханжонкова. Потом показали отрывки из позднейших фильмов и, наконец, новый «боевик» – слезливую мелодраму с участием Лисенко и Мозжухина, уже ничем не уступавшую по технике съемки продукции заграничных фирм. И вдруг после «боевика» на экране появилась СтароТриумфальная площадь, здание нового Ханжонковского кинотеатра и вереница подкатывающих к подъезду театра извозчиков с седоками, в которых мы узнали... самих себя! Это был рекорд молодой русской кинематографии... Пока мы смотрели «эволюцию», незаметно заснятый фильм съезда гостей был проявлен, высушен, отпечатан и завершил сеанс».

Чтобы привлечь зрителей, хозяева кинотеатров шли на разного рода ухищрения. Так, в январе 1911 года в « Гранд – Электро» К. Я. Абрамовича ежедневно демонстрировали «дикарей-папуасов, привезенных с острова Новая Гвинея». Реклама утверждала, что москвичи могут увидеть самых настоящих «людей каменного века» – представителей «племени Кая-Кая (самое дикое племя на земном шаре)».

Появление в заснеженной Москве трех полуголых папуасов, возглавляемых «вождем Лакки», вызвало настоящий ажиотаж. Естественно, фельетонист «Раннего утра» не смог пройти мимо такого события: