Поздний ужин для фантома

– А по какому поводу всех опрашивают? – Я как-то не сразу сообразила, что могло привести Ивана Антоновича в ресторан в такую рань.

А всё вчерашний вечер, который затмил собой события предшествовавших ему дней.

– Риту вчера убили! Чувствовал, что ничем хорошим ее уход не закончится. Не хотел отпускать.

– Вы как чувствовали, – пробормотала я, про себя подумав: «Интересно, а Андрей Михайлович знает, что это я обнаружила мертвую Риту? Вряд ли, тогда бы он начал бы с расспросов, что да как. Нет, Иван Антонович меня не сдал».

– Странно, мне казалось, что ее у нас недолюбливали, а теперь все рыдают, – продолжал Андрей Михайлович. – На Олега больно смотреть. Он, когда узнал, что Риты больше нет, побледнел, губы затряслись. Мне показалось, он даже заплакал.

Меня реакция Олега ничуть не удивила: что бы он там не говорил, а Рита оставила в его жизни яркий след.

– А где сейчас Иван Антонович? – поинтересовалась я.

Мне очень хотелось побеседовать со следователем, спросить, чем закончился вчерашний допрос Булкина.

– Жильцов дома опрашивает.

«Это хорошо. Кажется, он принял мои слова к сведению», – порадовалась я.

– Наверное, он и со мной захочет поговорить, – сказала я Андрею Михайловичу и, не дожидаясь разрешения, отправилась искать Черпака.

– Иди, Вика. С остальными он уже поговорил, – крикнул вдогонку Андрей Михайлович.

Я почему-то была уверена, что сейчас Иван Антонович беседует с Марфой Егоровной и Еленой Тихоновной, моими любимыми бабушками. Обычно в это время – с десяти до двенадцати – у них утренняя прогулка. А где им еще быть, как не во дворе?

Так и оказалось. Черпак сидел в беседке с нашими пенсионерками, а тем только бы поговорить! Марфа Егоровна воодушевленно о чем-то рассказывала, надо думать, о жильцах дома. Елена Тихоновна иногда ее поправляла.

Приблизившись к беседке, я услышала, о чем идет речь.

– Марфа, а разве не в конце девяностых Крыжова посадили? Дефолт уже был, когда он сел.

– Разве? А я думала в начале девяностых, – засомневалась Марфа Егоровна.

– Да нет же! В конце девяностых, если не в начале двухтысячных. Его взяли под стражу, вот тогда Вера Федоровна квартиру и продала.

– Значит, эта квартира была в том подъезде? – уточнил Иван Антонович, показав рукой на ту часть здания, в которой находился мой кабинет.

– Да. А во втором подъезде жили Кауфманы.

«А разве не наоборот?» – удивилась я.

– Они тоже квартиру продали, – довела до сведения Черпака Елена Тихоновна.

«И почему я подумала, что люк в квартире Кауфмана? – недоумевала я. – Ведь номер квартиры назван не был. Мне надо было уточнить у Марфы Егоровны и Елены Тихоновны. Но они сказали, что бомж повесился на толстой трубе, в том месте, где этих труб много. Я решила, что это тепловой узел. Там действительно много труб, но только ли там?»

В подвале я была, трубы видела. Мысленно я представила темное вытянутое помещение. В противоположной стороне подвала тоже много труб, но я о них почему-то тогда не подумала. А там и канализационная труба, и водопровод, и отопление.

«Что же получается? А получается то, что люк находился не в квартире Кауфманов, а в квартире Крыжовых», – эту информацию следовало осмыслить, заодно связать Булкина с Крыжовым.

Это оказалось не так сложно: «Крыжова в конце девяностых или в начале двухтысячных посадили – Булкин сидел регулярно. Почему бы им не сидеть на одной зоне?»

Долго стоять за спиной у Ивана Антоновича мне не пришлось. Марфа Егоровна меня заметила и окликнула:

– Вика, ты?

– Доброе утро, – поздоровалась я, подойдя к беседке. – Иван Антонович, вы меня искали?

– Да. Интересная картина вырисовывается.

– Какая картина?

Прежде чем мне ответить, Иван Антонович поклонился старушкам:

– Спасибо, гражданочки. Вы мне очень помогли. Идемте, Виктория Викторовна, теперь будем разбираться с вами.

– Со мной?

– Нет, с Булкиным, – успокоил он меня. – Я буду мыслить вслух, а вы, если надо, где-то меня поправите. Вы ведь уже хорошо разобрались, кто есть кто?

– Мой кабинет для беседы подойдет? – предложила я.

– Пожалуй. Неплохо будет, если меня там угостят чаем.

– Конечно. У меня есть хороший зеленый чай. Или вы предпочитаете черный?

– Я предпочитаю чай сладкий и с лимоном. А что касается цвета, то мне все равно, зеленый или черный.

Я привела Ивана Антоновича в свой кабинет, включила электрочайник. Пока вода закипала, сбегала на кухню за второй чашкой, заодно попросила Олега сделать для Черпака и меня по паре бутербродов с сыром или с колбасой – без разницы.

Бутерброды на тарелке весьма порадовали Ивана Антоновича. Сглотнув слюну, он похвалил меня:

– Хорошая жена из вас, Виктория Викторовна, получится. Как вы догадались, что я позавтракать не успел?

Я улыбнулась: сама проспала до девяти часов, собиралась в спешке, на завтрак времени уже не оставалось. В итоге в «Кабуки» я добралась голодной.

– И что у нас с Булкиным? – спросила я, как только Иван Антонович подмел с тарелки последние крошки.

– С Булкиным? Да ничего. В отказ ушел. В ресторане он ночью не был. Откуда на молотке его пальчики понятия не имеет. Может, когда-то и брался за молоточек, но где и когда не помнит.