Пожиратели тьмы: Токийский кошмар

После службы четверо Блэкманов поехали на поздний ланч. Они сидели в ресторане «Рандеву», где когда-то счастливая молодая семья отмечала день рождения Люси. Впервые после развода Тим и Джейн оказались за одним столом. Тим заказал шампанское, и напиток оказался на удивление уместным.

– Было и вправду довольно весело, – признался он мне. – Дети все время шутили и смеялись. Даже Джейн почти не мучило присутствие бывшего мужа.

– Никто не ссорился, – вспоминала она. – Тим сказал, что я хорошо выгляжу. Сама я никогда не провела бы этот день именно так, но мы старались ради Руперта и Софи.

Однако для младшей дочери вечер был наполнен кошмарным лицемерием, и за ее улыбкой скрывались бушующие эмоции.

– Просто охренеть, совершенно ненормально, – жаловалась мне Софи, и даже спустя четыре года после похорон у нее дрогнул голос. – В ресторане каждый старался быть милым со всеми, мы притворялись счастливой семьей, хотя только что похоронили Люси. Это было ненормально – притворство, будто все мы вместе, когда на самом деле между нами ничего общего, ничего, что нас роднило бы. Даже сейчас тот обед кажется мне возмутительным. В нем не было никакого смысла. Смерть Люси очень заметно изменила наши отношения: мы сидели вокруг стола – брат и сестра, отец и мать – как чужие.

Софи гордится тем, что скрыла свои чувства и не показала ни семье, ни друзьям, как она несчастна.

– Единственный раз я подала знак, что на самом деле мне очень плохо, когда пригласила всех заехать ко мне, – рассказывала она. – Мне хотелось сбежать с этого отвратительного ланча, но побыть с родными подольше. Я дала понять: «Не бросайте меня пока, я еще не готова».

У Софи Блэкманы еще немного выпили, почаевничали и распрощались. Соседка Софи Эмма, стюардесса, тогда ушла на вечеринку, и в ночь похорон сестры девушка осталась одна.

– Я не стала уговаривать: «Пожалуйста, останьтесь, мне правда нужно, чтобы вы побыли со мной», – вспоминала Софи. – Наверное, нужно просить людей о помощи, когда она действительно нужна, а я только проверяла, заметят ли родные мое состояние. Конечно, если бы они меня по-настоящему понимали, даже просить не пришлось бы, они сами остались бы… В итоге я чувствовала себя очень одиноко. Для меня день погребения праха Люси стал самым значимым днем. Он означало конец ее жизни – я больше никогда не увижу сестру, и мне казалось, что я не выдержу.

Весь год девушке прописывали кучу антидепрессантов. Она испробовала несколько разных препаратов, и ни один толком не помог. Но теперь, опрокидывая одну за другой рюмки чистой водки, она разложила перед собой коллекцию таблеток, аккуратно выбросив пустые упаковки.

– Я сидела одна и пила. Не знаю точно, о чем думала. Не помню, чтобы у меня был четкий план. Но потом я просто выпила все таблетки, какие нашлись. Помню, глотала их горстями. Некоторые сочли мой поступок криком о помощи, но они ошибаются. Я просто хотела умереть. Не видела смысла жить дальше.

Когда соседка Софи вернулась домой со своим парнем, она нашла девушку спящей на диване. Решив, что она просто напилась, они переложили ее на кровать. На рассвете Эмма улетела надвое суток. Воспоминания о дальнейших событиях разнятся. Тим считал, что тревогу подняла мать Эммы, но Софи помнит, как в полуобморочном состоянии сама позвонила в скорую. Так или иначе, рано утром в пятницу, больше чем через сутки после того, как она приняла таблетки, скорая забрала Софи в больницу, где ей спасли жизнь.

Руперт был первым, кто узнал о случившемся. Он помчался в психиатрическую клинику, куда перевели Софи, и ужаснулся при виде сестры, шаркающей ногами, бессвязно бормочущей и нервно потирающей руки. Она скорее напоминала зомби, чем острую на язык энергичную сестру, с которой они так славно выпивали всего два дня назад. Тим приехал с острова Уайт и перевез Софи в частную клинику, куда ее быстро определили согласно Закону о психическом здоровье[50]

. Отца поразила бледность дочери; даже после промывания у нее, видимо, продолжались галлюцинации. Джейн известили последней. Приехав в больницу, она впервые заметила шрамы на руках у дочери – в течение нескольких месяцев та наносила себе раны.

Через несколько дней Софи выписали на попечение отца, и она уехала жить на остров Уайт в старый дом священника вместе с Тимом, Джо и ее детьми. Девушка провела там десять мирных и счастливых недель, дописала диссертацию на степень по клинической психологии в Вестминстерском колледже. Летом стали известны результаты: Софи получила диплом с отличием.

В следующем году она стала пациенткой клиники Касселя в Ричмонде-на-Темзе, специализирующейся на лечении серьезных психических расстройств, связанных с семейными проблемами. Софи провела там девять месяцев. Джейн она больше не видела.

– Считается, что большое несчастье сближает, – говорил Тим, – но на самом деле даже в счастливой семье отношения часто меняются. Родные винят друг друга, отдаляются. А когда семья и так разрушена, как в нашем случае, боль только усугубляет разлад. Поэтому справиться с напряжением и стрессом еще труднее.