Пожиратели тьмы: Токийский кошмар

– В то время между богатыми и бедными корейцами разверзлась пропасть, – рассказывал мне Манабу Миядзаки. – Общество раскололось на два лагеря. С одной стороны, семья Обары выглядит победителями. Они верили в будущее, в жизнь без дискриминации. Но предрассудки не так легко побороть. Японская раса всегда старалась держаться особняком, подальше от других народностей. И у корейцев, которые верили в равные права, эта обособленность вызывала ярость.

– Первое поколение корейцев с большим трепетом относилось к своей национальной принадлежности, – поведал мне госслужащий, чей отец торговал кониной. – Среди них попадались и те, кто преуспел в бизнесе, харизматичные личности, построившие собственные империи. Из-за дискриминации им не удавалось полноценно влиться в японское общество, и каждый раз, сталкиваясь с ущемлением прав, они задавались вопросом: как преодолеть неравенство. Ответом, к которому они пришли, стало образование. Сами они почти не учились. К примеру, мой отец окончил лишь начальную школу. И поэтому обеспеченные корейцы стремились дать своим детям достойное образование.

После ареста Ёдзи Обара отклонялся от ответов на любые вопросы, касающиеся его детства и семьи. Но странная книга, которую привлек к делу его адвокат через шесть лет (по некоторым признакам можно утверждать, что ее написал сам Обара), подробно описывает процесс «весьма специального образования для одаренных», которое он начал получать в раннем детстве. В отсутствие другой информации о его семье, именно книга показывает невероятное давление, которое с самого начала оказывали на своих детей супруги Ким.

– Отец два с половиной года провел в тюрьме, – сообщил мне младший брат Обары во время нашей довольно странной встречи, о которой я расскажу ниже. – Он сопротивлялся, боролся с японцами. Но единственное, в чем я могу его обвинять, так это в отсутствии времени на семью. Но отец очень настаивал на важности образования.

За два года до начальной школы Ким Сон Чона отдали в римско-католический детский сад; каждый день по возвращении домой мальчика ждали три частных репетитора. Уроки игры на скрипке и пианино, как утверждается в книге, начались «в возрасте трех лет и десяти месяцев». По субботам мальчик занимался с учителями музыкой с обеда до вечера, а потом час играл в оркестре. По воскресеньям репетиторов было еще больше. «Отсутствие свободного времени ужасно угнетало его, – говорится о герое книги в третьем лице. – Надеясь избежать страдания, Обара отчаянно притворялся, что не достоин того, чтобы с ним занимались». Он писал домашнее задание левой рукой, стараясь сделать почерк более корявым, и приступал к вопросам на экзамене только в тот момент, когда время почти истекало. Любопытная фраза описывает его положение: «Он освобождался, унижая себя».

В шесть лет мальчик поступил в знаменитую школу при университете Осаки, одну из лучших в стране. Элитное заведение строилось по образу и подобию британских частных учебных заведений. В 1950-х годах среди учителей было немало бывших офицеров расформированной императорской армии, и родители высших слоев среднего класса Осаки – доктора, юристы и бизнесмены – изо всех сил старались устроить юных сыновей именно туда[36].

В школе Ким Сон Чона знали под именем Сейсо Кин. Его соученик по начальной школе вспоминал, как они занимались борьбой и играли в бейсбол:

– Он тогда был сильным мальчишкой, у него все получалось. В той же школе учился и его старший брат, и я помню, как мы ходили к ним домой в Китабатакэ; их мать была очень добра ко мне. Сейсо был настоящим корейцем. Он легко раздражался, отличался вспыльчивостью. Взгляд прямой, напряженный. В Сейсо чувствовался характер. Но, честно говоря, нравился он далеко не всем.

Другой одноклассник Сейсо Кина тоже играл с ним в бейсбол:

– Он мечтал быть питчером, хотя бросал не слишком сильно и точно. Любил покрасоваться, но амбиции опережали его технику. Не помню, чтобы он хоть раз заливисто, по-детски смеялся. Вечно требовал, чтобы все было так, как хочет он, не считаясь с чувствами других. Мне кажется, он выстроил между собой и остальными людьми стену. Общался либо поверхностно, либо вообще никак. Сколько ни спрашивайте, я ума не приложу, кто мог быть его близким другом.

Эти беседы состоялись спустя полвека после описываемых событий, через несколько лет после ареста Ёдзи Обары и обвинения его в серии особо тяжких преступлений. Может быть, тут нет ничего удивительного, и все же поражает, что из десяти одноклассников, которых я разыскал, ни один не сумел припомнить друзей Сейсо Кина.

Сейсо был вторым из четверых братьев: он родился за десять лет до самого младшего Косе и за шесть лет до третьего брата Эйсё. Самый старший брат Сосё родился в 1948 году. В традиционной корейской семье именно на первенца родители возлагают все надежды, но Сосё Кин их не оправдал.