Правила Мерджа

– Ну, ты тогда звони Раулю, он сейчас в Ростове должен быть, я его позавчера слышал. Мы общаемся регулярно, – сказал Жомов, надевая свою неизменную шляпу, которую он носил по американской моде времен Великой депрессии. – А я, наверное, пойду, не могу без чая. В отеле закажу, – добавил он извиняющимся голосом и, посмотрев на Юленьку, пальцы которой начали трястись еще сильнее, вежливо ей улыбнулся.

– Нет, ты посмотри на него! – вскрикнула она, не в силах держать себя в руках. Вскочив, она описала полукруг по комнате и, картинно всплеснув ладонями, остановилась, подбоченясь, на пороге. – Чай ему подавай!! Интеллигент недоделанный, – в сердцах выругалась Юленька и скрылась на кухне, демонстративно гремя посудой.

– Зачем ты так, Вадим? – обиженно спросил Виктор. Способность переходить от хамства к заискиванию всегда поражала Жомова, и он справедливо относил это качество не только на счет наркозависимости, но и частично на счет социальной несправедливости, из-за которой столь заурядным личностям удавалось занимать приготовленные им синекуры.

– Что «зачем я так»? Ты мне позвонил в шестнадцать по Москве, я примчался. Вам мне заварки жалко или сахара? – спросил он и, стараясь не терять преимущества, достигнутого благодаря своим «телескопам», как он в шутку называл свои толстенные очки, позволявшие ему замечать самые мельчайшие детали, продолжил: – Кстати, имей в виду: я здесь не потому, что мой дебил-курьер разбодяжил порошок, это можно и перетерпеть, а вот то, что вы не можете уладить вопросы с этой Фирсовой, – это действительно тревожно.

– Так ты привез или нет? – спросил Вуколов, вставая с дивана. Он вдруг испугался, что Жомов приехал порожняком.

– На! – Жомов достал из дорожного саквояжа тюбик зубной пасты «Колгейт», «двадцать пять процентов бесплатно», и бросил его на журнальный столик. Сцена, которую он ошеломленно наблюдал после этого, подсказала ему, насколько сильны козыри, бывшие у него в руках. Не успел Виктор протянуть свою руку к тюбику, казалось, только что коснувшемуся покрытого китайским лаком столика, как неожиданно выскочившая из кухни Юленька выхватила его и, поскальзываясь босоножками на паркете, пропрыгала в ванную комнату, где успела захлопнуть дверь и повернуть замок перед самым носом бросившегося за ней мужа.

– Не рассыпь, давай лучше я открою аккуратно, – шептал он, приникнув губами к щели между дверью и косяком.

– Успокойтесь вы! Соседи что о вас подумают? – сказал Жомов и достал из саквояжа еще один тюбик. – На, возьми, это презент тебе на Рождество. – И Жомов протянул его сразу успокоившемуся наркоману.

* * *

Время, выпавшее Аурелио Васкесу для начала путешествия из Парижа в Мадрид, было не самое удачное. Подъезжая к Бордо, он еще застал обычные для Франции пробки из огромных фур, выстроившихся в два ряда и полностью блокировавших проезд. Чтобы не скучать, Аурелио сделал погромче радио и, найдя канал о культуре, слушал рассуждения филологов о значениях мужских и женских артиклей в романских языках, очевидно и безусловно, по их мнению, указывающих на неравное положение полов. Все спорящие единодушно сходились в признании преимуществ английского из-за отсутствия категории рода у определенных и неопределенных артиклей.

Две особо настойчивые феминистки предлагали вообще исключить мужской артикль из французского языка. Дальше участники передачи стали подсчитывать затраты на переиздание всех книг по новым правилам и обсуждать возможность штрафовать тех, кто в разговоре не станет руководствоваться нововведениями. Аурелио Васкес, как все испанцы, был сторонник традиционного отношения к женщинам, и в конце концов он так разозлился, что влепил кулаком по радиоприемнику, оставив косую трещину на дисплее. Километров через пятьдесят пробки рассосались, и он проехал границу почти в одиночестве. Заправившись недалеко от Сан-Себастьяна, он, стараясь не превышать установленные скоростные ограничения, добрался до Мадрида еще в полной темноте. У него были свои ключи, и он почти бесшумно прошмыгнул в спальню, похожую скорее на пенал для карандашей, чем на жилище нормального человека. Вместо кровати на полу лежал матрас, одной стороной прижатый к стене, оставляя возможность пройти с другой стороны к оконцу, выходящему в световой колодец диаметром не более трех метров. Ставни были опущены, что гарантировало ему отсутствие солнечного света в любое время суток. Васкес стащил с себя ботинки и парку с огромным капюшоном, положил их рядом с матрасом и, не снимая носков, залез под шерстяное одеяло. Он заснул, еще не коснувшись щекой подушки.

Проснувшись довольно поздно, он сначала растерялся, не понимая, где находится, как это обычно бывает, когда спишь на новом месте. Услышав доносящиеся сквозь стену детские голоса, в неповторимой манере пропевающие выигрышные номера новогодней лотереи, Васкес сразу успокоился. Мать с сестрой, весь год скупающие лотерейные билеты, сегодня не отойдут от телевизора, пока в очередной раз не убедятся, что ни один из купленных ими билетов ничего не выиграл. Как всегда, впрочем.