Правила социологического метода

Блош: Это действительно так; историки с большим трудом сопротивляются этому непреодолимому стремлению, но ведь ясно, что мы должны быть более осмотрительными и сопровождать наши утверждения изрядным количеством оговорок.

Дюркгейм: Пожалуй, я склонен согласиться с Блошем, но при условии, что мы будем различать два явления, принципиально отличных друг от друга, хотя современные историки порой об этом забывают. С одной стороны, есть исторические события, а с другой стороны – есть постоянные социальные функции. Что касается событий, нам преподносится уходящее в небеса нагромождение фактов, которые человеческий разум едва способен научно упорядочить, хотя бы отчасти. Я восхищаюсь историками, которые могут комфортно жить среди этого беспорядочного скопления событий.

Помимо событий имеются функции, институты, способы – укорененные и организованные – мышления и действия. В этой области становятся возможными сравнения: вместо того чтобы барахтаться в обилии разнообразнейших фактов, мы быстро выделяем сильно ограниченное число типов, сводим множество к малому посредством выяснения того, что одна и та же функция встречается у разных народов или в разных странах в разные эпохи. Сам я сумел выделить только различные семейные типы, но бросается в глаза, что на протяжении столетий налицо вообще крайне малое число таких социальных типов. А тип семьи, кстати, прочно связан со всей социальной организацией. Значит, приблизительно так же должно обстоять дело с другими функциями, которые вместе и образуют коллектив. Да, у меня нет возможности изучить все на свете общества, поэтому пришлось исключить и не принимать во внимание многие факты. Тем не менее просто поразительно, что возможно сгруппировать и свести в несколько широких категорий семейные институты немалого числа народов. Их тождество чрезвычайно убедительно, оно наглядно показывает потенциал подлинной исторической науки. Для других функций задача, несомненно, будет более труднорешаемой, но эти затруднения не выглядят непреодолимыми. В любом случае историк вправе и даже обязан взяться за эту работу, вместо того чтобы впадать в отчаяние и сдаваться.

Сеньобос: К сожалению, имеется основополагающая проблема, которая делает такие попытки особенно опасными. Речь о том, что у нас нет способа формирования по-настоящему точных сопоставимых категорий, мы никогда не знаем наверняка, что именно сравнивается. Подобные сопоставления могут быть остроумными и наводить на дальнейшие размышления, но в них нет ничего научного.

Лакомб

: Это потому, что вы слишком требовательны или слишком амбициозны, вы всегда хотите сравнивать большие объемы фактов и событий. Начнем с анализа и сравнения фрагментов. Например, я предлагаю описать аналогичные последствия, вызванные в разное время и в разных местах одним и тем же способом обработки земли.

Сеньобос: По всей видимости, имеются более простые явления, для которых налицо довольно ограниченное количество комбинаций (например, семейная организация). Но, если взять политическую жизнь или язык, здесь будет сплошная неопределенность.

Бугле: Но в изучении языков ученые как раз преуспели в установлении законов и описании важных взаимосвязей.

Сеньобос: Это касается прежде всего законов фонетики, где имеется, так сказать, физиологическая подоплека, которая позволяет использовать экспериментальные методы и даже графические методы.

Дюркгейм: Возражу. Многие лингвисты считают, что будет полезно внедрить социологическую точку зрения в изучение языков.

Сеньобос

: Но это лишь добавит путаницы. Что мы понимаем в социальном устройстве древних коллективов? Очень немногое, что устанавливаем посредством аналогий с нашим сегодняшним обществом.

Дюркгейм: С другой стороны, мне кажется, что мы понимаем австралийских аборигенов куда лучше, чем наше собственное общество.

Сеньобос: В слово «понимать» мы с вами вкладываем разное значение. Что касается меня, я уверен, что современные общества мы понимаем намного лучше, чем австралийские. Вероятно, все сводится к смелости фантазии. Я только сожалею, что нам не удается сколько-нибудь удовлетворительно разрешить вопрос о бессознательном.

Бугле: Но вы, кажется, упорно верите в то, что бессознательное можно уподобить неизвестному. Почему вы отказываетесь применять к бессознательным мотивам те процедуры исследования, которые применяете к сознательным мотивам? Основа исследования одинакова, процессы рассуждения, которые вы используете, выявляя причины действий и событий, тоже одинаковы. Так почему игнорировать отмечаемое сходство?

Сеньобос: Вы не правы. Когда речь идет о бессознательных мотивах, я ничего не могу узнать. Ровным счетом ничего.