Правила социологического метода

Дюркгейм: Я не говорю, что подобные интерпретации лишены всякого интереса. Когда больной считает, что у него температура, его мнение, правильное или неправильное, является важным фактом, и врач должен принимать во внимание этот факт. Так же и здесь. Но ваш пример доказывает, что возможен и другой способ анализа. Как прикажете выбирать между теми случаями, когда очевидцы говорят правду, и теми, когда они ошибаются, если у нас нет иного критерия, кроме прямого обращения к свидетелям событий? Врач осматривает больного, должен начинать с осмотра, но слова пациента – лишь один факт из множества, и все эти факты требуют методической обработки, а ни один из них при этом не показывает нам немедленно и непосредственно подлинную причину происходящего. Какими бы ценными ни были сведения, содержащиеся в документах, их необходимо подвергать разумной критике и систематизировать, а не просто заносить в списки. Видите, сколько вопросов вызывает ваше суждение? В данный момент мы не обсуждаем сознательное и бессознательное, мы возвращаемся к тому, о чем шла речь в прошлом году, то есть к постижению исторических причин. Вы дополнили свои размышления рядом суждений о бессознательном, которое тут совершенно ни при чем. Возможно, я скажу банальность, но наша дискуссия никоим образом не затрагивает бессознательное.

Сеньобос: Я спросил себя, что именно является неотъемлемой частью бессознательного в исторически неизвестном.

Дюркгейм

: Но эти два вопроса никак не связаны. Я даже готов пойти дальше вашего. Вы, кажется, отождествляете сознательное и известное, как если бы то, что явственно в сознании отдельного участника событий, познать легче, нежели остальное. На самом деле все, что сознательно, тоже крайне смутно. Я, пожалуй, скажу, что сознательное и бессознательное одинаково неясны и в обоих случаях вопрос о методе, которому надо следовать ради установления причин, задается одинаково.

Сеньобос: Но есть сознательные феномены, которые нельзя назвать неизвестными. Возьмем, к примеру, языки.

Дюркгейм: Да, слова нам известны, но какой смысл вкладывается в слова? Нет ничего труднее решения этой задачи.

Мы должны искать способы сравнения исторических данных и установления ряда явлений, которые варьируются параллельно; именно с помощью таких методических сравнений можно обнаружить причины событий. Думаю, нам это удастся. Вы, к сожалению, забываете, что за последние пятьдесят лет мы добились немалых успехов в области сравнительной истории: это цельное позитивное достижение, которое вы, кажется, категорически не хотите признавать.

Сеньобос: Системы тоже разваливаются каждые двадцать лет.

Дюркгейм: Если вы желаете доказать, что наука всегда находится в процессе непрерывного развития, то, полагаю, никто не станет с вами спорить по этому поводу. Все согласны с тем, что наука прогрессирует медленно и всегда открывает исключительно вероятности. Но едва в истории накапливается определенное количество позитивных данных, едва мы начинаем считать эти данные достаточными для составления исторического отчета, как встает вопрос, почему их должно быть недостаточно для выполнения методического сравнения? Очевидных причин не найти нигде, всегда приходится их разыскивать, а для этого нужно действовать методично. Почему, раз уж исторические документы должны подвергаться тщательной критике в силу их краткости, неполноты, фрагментарности, – почему мы предполагаем, что историческая наука невозможна? Если присмотреться, разрыв между явлениями жизни и тем, что происходит в биологии, не менее велик, чем разрыв между общественной жизнью и тем, что происходит в исторической практике. Это справедливо для любой науки.

Сеньобос

: Напротив, в документах сохраняется и отражается лишь бесконечно малая толика минувших событий. В биологии мы имеем дело с конкретными сущностями; в истории нам доступны лишь фрагменты событий.

Дюркгейм: Что мешает сравнивать фрагменты? Вы сами признаете прочные связи между ними, поскольку группируете их по эпохам и строите на этом основании картину прошлого.

Сеньобос: Мы смутно сознаем, что несколько последовательностей явлений изменяются одновременно, но…

Дюркгейм

: Когда я обнаруживаю, что среди хорошо описанных и изученных случаев особый тип семейной организации связан с определенным типом социальной организации, почему мне запрещается устанавливать взаимосвязь между этими двумя сериями явлений?

Сеньобос: Потому что мы почти никогда не сталкиваемся с явлениями, достаточно похожими для того, чтобы их можно было сравнивать.

Дюркгейм: Но они все-таки суть факты; я нахожу их таковыми, и вам ли не знать, как часто обнаруживаются поразительные сходства между социальными институтами разных народов.

Сеньобос: Такие народы всегда очень сильно отличаются.