Правила социологического метода

Дюркгейм: То есть когда я, изучая брак, нахожу в самых разных уголках земного шара сходные церемонии и обряды, сопоставимые во всех отношениях, когда я понимаю, что мужчины и женщины разных народов живут вместе одинаково, получается, по-вашему, что здесь нечего сравнивать? Какой, скажите на милость, вы делаете вывод?

Сеньобос: Я не делаю вывода. Нам неведомы причины этого сходства.

Лякомб

[190]: Сеньобос, по-моему, упускает из вида, что документы, изученные сами по себе и по отдельности, никогда не смогут подтвердить факты. Напротив, подлинность документов подтверждается распространенностью и сходством фактов. Без сравнения уверенность невозможна. Предположим, что у вас есть один-единственный документ, явно подлинный, в котором говорится о факте, не имеющем иных подтверждений в истории. Скорее всего, вы усомнитесь в этом факте – и правильно сделаете.

Сеньобос: Но сравнения в истории в конце концов сводятся к аналогии; полного сходства не бывает никогда.

Лякомб

: Какое это имеет значение? Без сравнения нет уверенности. С другой стороны, именно сравнение ложится в основание нашей критики и делает ее обоснованной. Когда я сталкиваюсь с определенными мотивами, которые историки приписывают древним людям, то у меня возникают сомнения, потому что за персонажами, которые описываются, я не признаю человечности, известной мне сегодня. Словом, сравнение всегда полезно.

Сеньобос: Совершенно верно! Фактически мы судим о прошлом, исходя из смутных аналогий с настоящим, поскольку отыскать действительно точные аналогии между двумя рядами событий прошлого и сравнить их между собой удается крайне редко. Для историка сравнение означает прежде всего сопоставление того, что он устанавливает по документам, с настоящим временем, в котором он живет.

Лаланд[191]: До сих пор мы обсуждали только первый вопрос, вопрос о познании причин и неизвестного в истории. Давайте затронем и второй вопрос – понимание того, в каких формах мы должны представлять то, что в исторических причинах ускользает от сознания индивидуума. Полагаю, именно это подразумевал Сеньобос, когда спрашивал в последней части своего доклада: «Должны ли мы задействовать причину

sui generis… давление, оказываемое социальным телом в форме традиции и коллективной организации? Это побудило бы признать существование определенного вида конкретных явлений, отличных от обособленных человеческих фактов. Должны ли мы приписывать общие характеристики, причина которых ускользает от нас, тому же Volksgeist или Sozialpsyche[192]

, отличным от индивидуумов?»

Дюркгейм: Мне кажется, что этот вопрос никак не связан с рассматриваемым. Несомненно, Сеньобос как будто считает, что коллективное сознание было придумано как способ объяснения бессознательного в истории. Это ошибочное воззрение. Во-первых, можно допустить, что бессознательное существует, но все же отрицать какое-либо коллективное сознание; ведь бессознательное может быть полностью индивидуальным. Во-вторых, если существует коллективное сознание, оно должно обнимать сознательные факты и учитывать их наряду с бессознательными. Ибо в конце концов раз перед нами сознание (при условии, что оно действительно существует), оно и вправду должно быть сознательным в некоторых отношениях.

Сеньобос: Что тогда? Очень хочется узнать, где находится то место, где коллектив мыслит сознательно.

Дюркгейм: Нет нужды углубляться здесь в вопрос коллективного сознания, который выходит далеко за рамки рассматриваемой темы. Я лишь хотел бы сказать, что, если мы допускаем существование коллективного сознания, то вряд ли оно придумано нами ради объяснения бессознательного. Мы считали, что открыли определенные характерные явления, абсолютно отличные от явлений индивидуальной психологии, и именно этим путем мы пришли к гипотезе, на которую вы нападаете, – даже не знаю почему.

Лаланд: Тем не менее кажется, что эти два вопроса связаны: ответ на первый может зависеть от ответа на второй. Если согласиться с тем, что на самом деле существует некий коллективный, социальный дух, разве это согласие не исключает того метода, который состоит в поиске объяснений для исторических фактов в мотивах участников событий и в их осознании этих событий? Тогда единственный законный метод, как полагает Дюркгейм, заключается в опоре на объективную точку зрения, в сравнении последовательностей событий и в установлении законов, если выяснится, что события повторяются.

Дюркгейм: Я пришел сюда не для того, чтобы излагать собственный метод, а для того, чтобы обсудить идею Сеньобоса. Но я хотел бы понять, по какой причине он отказывает нам в праве проводить сравнения между историческими фактами.