Право на любовь

Из моего горла вырвался глухой всхлип, эмоции зашкаливали, и если бы я могла говорить, то начала бы униженно упрашивать, умолять не трогать Аню. Не превращать её жизнь в грязь, не делать её ещё одной шлюхой. Оставить в покое, ведь у Глеба есть послушная я, готовая выполнять все прихоти… Чёрт. Сейчас уже не осталось ни гордости, ни упрямства, ни единой здравой мысли в голове. Там билась только паника и дикий страх за Аню, больше ничего. А Самойский, мягко рассмеявшись и довольно кивнув, вытащил член, не став доводить дело до конца, и поддел кружевной ошейник на моей шее, потянув вверх. Я даже не обратила внимания на жемчуг между ног, полностью охваченная совершенно другими переживаниями, а не тем, что происходило с моим телом. На него уже было откровенно плевать.

— Не бойся, Лиля, не трону, пока ведёшь себя послушно, — ласково произнёс Глеб, притянув к себе и проведя тыльной стороной ладони по щеке. — Но мне нравится, как ты переживаешь за сестричку. Пожалуй, когда надоешь, я заменю тебя Аней.

И не дав мне до конца осознать страшную угрозу, впился в губы грубым, жадным поцелуем, раздвигая языком и настойчиво шаря в моём рту. Одна рука всё так же держала волосы, не давая отстраниться, а пальцы второй скользнули по груди и больно сжали сосок, отчего я судорожно вздохнула от неожиданности. Спустя несколько мучительных минут Глеб выпрямился, смерил взглядом и кивнул.

— Что ж, продолжим, детка. На кровать, и ноги раздвинь.

Меня развернули и подтолкнули в нужном направлении. Руки так и остались скованными за спиной.

ГЛАВА 12

Всё так же не говоря ни слова, я приблизилась к кровати и немного неуклюже почти упала — без рук сложно двигаться грациозно. Постель была нужной высоты, мне не пришлось ни подгибать колени, ни стоять на цыпочках. Уткнувшись лицом в покрывало, я терпеливо и равнодушно дожидалась дальнейших действий Глеба. Что он будет делать с моим телом дальше, в самом деле стало всё равно. Даже если захочет, чтобы я получила удовольствие. Но что-то подсказывало, что сегодня я такой милости не дождусь, и это всего лишь передышка перед следующей порцией наказания. А порка была лишь разминкой.

Шагов Глеба я не услышала, лишь почувствовала, как он ухватил за скованные руки, потянув к себе и заставив изогнуться, выставить попку, открывшись сильнее. Несмотря на неудобство положения, я не попыталась как-то изменить его, уставившись на дальнюю стену отсутствующим взглядом. Самойский же, продолжая удерживать меня, отвесил звонкий, болезненный шлепок, отчего я не удержалась от судорожного вздоха, потом его палец по-хозяйски провёл между ног, раздвинув влажные складки, проверил, насколько я готова принять. Снова облило жаркой волной стыда. Пользуясь тем, что Глеб не видел моего лица, я зажмурилась, молча сглотнув горький ком в горле. Да, моё лоно ещё оставалось готовым, несмотря на то, что возбуждение почти полностью прошло, и конечно, Глеб этим воспользовался. Приподнял меня второй рукой, подхватив под живот, и одним резким, сильным движением вошёл, ничуть не заботясь об удобстве игрушки. Конечно, зачем? Его ладони обхватили ягодицы, раздвинув их шире, мне пришлось практически распластаться на покрывале — хорошо хоть, руки отпустил, плечи не болели. А потом он просто начал методично вбиваться в меня, жёстко удерживая и буквально насаживая на себя. Я хотела остаться безучастной и молчаливой, но короткие всхлипы помимо воли вырывались из горла, когда Самойский проникал особенно глубоко, вызывая внутри вспышки болезненных спазмов.

Глеб закончил быстро, ускорив темп и несколькими мощными толчками достиг разрядки, расслабленно выдохнув. Я замерла, не шевелясь, от противного ощущения, что меня просто поимели, как резиновую куклу, как дешёвую шлюху с улицы, во рту свело, как будто я откусила незрелую хурму.

— Отлично, Лилечка, — снисходительно отозвался Самойский, выходя из меня, и легонько похлопал по ягодице, ещё ощущавшей последствия недавнего шлепка и порки. — Ты же понимаешь, что это не всё?

Честно говоря, мне было всё равно. Пришла апатия, притушившая эмоции, и я на его вопрос послушно пробормотала:

— Понимаю, Хозяин.

Губы и язык словно двигались без моего участия, будто я превратилась в механическую куклу с заводом. Наверное, так лучше, легче переживу… всё остальное. Отстранённо отметила, что запястья мне освободили, но подозреваю, ненадолго.

— Ложись на спину. Руки наверх и ноги раздвинь.