Православие. Честный разговор

И не случайно: если посмотреть в окна какого-нибудь из зданий Еврокомиссии – правительства ЕС в Брюсселе, – там можно увидеть весьма ответственных лиц, часами раскладывающих компьютерные пасьянсы… Вспоминаешь слова Исаии, словно обращенные к Европе: Мудрость твоя и знание твое – они сбили тебя с пути, и ты говорила в сердце твоем: я, и никто кроме меня (Ис. 47: 10).

Впрочем, некоторые видят в нарастающей сложности глобального управления знак прогресса. И даже удивляются, как человечество жило раньше – наверное, просто прозябало в дремучей темноте? На самом деле, слыша о современных правовых и бюрократических нагромождениях, я исподволь вспоминаю хорошо всем нам знакомые слова: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено – там ни одного». Верующим людям не нужно усложнять правила поведения в обществе. Чистое, духовно просвещенное сердце заменит им сотни кодексов и тысячи инструкций. Сложность исторического процесса – это лишь еще один знак духовного кризиса человечества. На пороге конца этого мира в нем наверняка будут действовать сложнейшие законы, регламентирующие все до мелочей, но никому не известные и не понятные.

* * *

Среди положений турецкой конституции – светскость государства. О ней и о других базовых принципах 4-я статья конституции говорит, что они «не могут быть изменены, и их изменения не могут быть предложены». Не правда ли, напоминает решения древних церковных Соборов – например, вот такие слова из 2-го правила VI Вселенского Собора: «Никому да не будет позволено вышеозначенные правила изменять, или отменять, или, кроме предложенных правил, принимать другие». И пусть теперь кто-то поспорит, что секуляризм – не религия. По жесткости «догматического» сознания она уже догоняет и перегоняет древнее христианство. Нам сейчас все чаще говорят: «Демократические принципы – не предмет для дискуссий». Осталось только создать инквизицию, которая дискуссии будет пресекать.

* * *

Однажды в журнале для авиапассажиров ныне покойной компании «Сабена» я прочел, о чем не следует говорить в общественных местах по мобильному телефону: о сексе, политике и религии. Это, наверное, для начала. Скоро вообще запретят публично говорить обо всем, что реально волнует людей. Не надо тревожить сон разума…

* * *

Вавилонская башня обезбоженного мироустройства вполне может включать в себя религиозные «кирпичики». Вот, на вершине ее – статуя Свободы, украшенная знаками доллара и евро.

А где-то у подножия – так и быть, нарисуют и крест, и полумесяц, и звезду Давида, и инь-ян… Главное для нас, христиан – вовремя опомниться, чтобы не стать частью этого «проекта».

Диалоги. Непонимания

Я часто спорю с католическими богословами о том, что такое естественный нравственный закон. Схоластическая теология говорит о нем как о незыблемом наборе норм, заложенных Богом в душу человека. Для меня очевидно, что нравственное чувство и совесть действительно присутствуют в каждом из нас, даже в самом закоренелом грешнике. Совершая грех, человек обычно понимает: он поступает неправильно. Но вот можно ли говорить о законе? То есть о четком наборе универсальных нравственных правил, сохраняющихся без проповеди, без воспитания, без воздействия общества на человека?

Хорошо известно, что многие народы в древности считали «нормальным» убийство родителей, беспорядочный секс, суицид, каннибализм. Только христианская проповедь привила осуждение всего этого. Посмотрим и на «цивилизованный» мир. В нем супружеская неверность и гомосексуализм объявляются нормой, пробивают себе дорогу эвтаназия, педофилия, крайний эгоизм… Многие люди совершенно убеждены: то, что считалось когда-то грехом, сейчас – обычное дело. Так где же здесь незыблемый закон?

Апостол Павел говорит об этом «законе» гораздо более осторожно, чем богословская схоластика: когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2: 14–15). Итак, речь идет о «законном», о «деле закона», о совести, о внутреннем борении пораженного грехом человека и, в конце концов, о том, что люди, не знающие Христа, «сами себе закон». Однако, по всему учению апостола, этого «закона» для спасения и для достижения нравственного идеала явно недостаточно.

В мире, где господствует грех, где отвергается Нагорная проповедь и Божия благодать, без которой невозможно исполнить высочайшие евангельские нравственные нормы, естественная мораль подвергается серьезнейшей эрозии. Да, нравственное чувство остается, да, голос совести полностью заглушить нельзя. Но уповать на незыблемость естественного нравственного закона, а тем более полагать его достаточным для жизни «светского» общества – по меньшей мере наивно.

* * *