Православие. Честный разговор

Отдельный вопрос – о молитве с католиками. Очевидно, что они наиболее близки к нам по догматическому учению, а по нравственному почти с нами совпадают. По классификации еретиков, раскольников и «самочинников», которую оставил нам святой Василий Великий, католиков вряд ли можно без рассуждения отнести к первой категории. Впрочем, надежды на воссоединение с ними также оскудевают. В своем учении о себе как о единственном средоточии подлинной церковности – что соединяется с идеей обязательной верности Римскому престолу – Католическая Церковь не только не изменилась ни на йоту, но лишь еще более укрепилась.

Однако, думаю, ничто не должно мешать нам, будучи приглашенными, молчаливо присутствовать или произносить речи на инославных богослужениях, а уж тем более поклоняться святыням древней Церкви – нашим святыням! – в храмах, где сейчас служат католики. Только делать это надо по строго православному чину, так, чтобы никто не обвинил нас в смешении вер. И пусть наша молитва, наше слово, само наше присутствие становятся свидетельством красоты и духовной силы Православия.

* * *

Некоторые русские православные участники межхристианских встреч, особенно в семидесятые-девяностые годы, привыкли говорить на Западе одно, а дома – другое. Главное было – всем понравиться, и там и там сорвать аплодисменты. Так же сейчас поступают многие западные православные. Но в век интернета, когда то, что ты сказал в Женеве, через пару часов уже известно в Москве или Афинах, такое, слава Богу, уже невозможно. Приходится – и опять же слава Богу – в ущерб лицемерно-хорошим отношениям, всяческим любезностям и приятностям говорить нашим западным собеседникам о том, что реально думают и делают в нашей Церкви. Даже если пацифистам не нравится, что у нас освящают ядерные ракеты. Даже если шведские лютеране ужасаются, понимая, что у нас вряд ли кто-то признает крещение, совершенное пасторшей, «женатой» на другой пасторше. И что молиться с ними мы не будем. Так гораздо лучше, чем прятать глаза, боясь быть «нецивилизованными». Правда, кто-то в очередной раз удивится: «А почему так? Мне вот отец N говорил, что вы вообще-то толерантные, только вот демократии и плюрализму должны подучиться да в рынок войти…»

* * *

Мне уже приходилось писать о том, что на Западе многие готовы «умиляться» Православием, но только в очень определенном его варианте. Умиление вызывают пустыня, сельская идиллия, избранные духовные размышления, записанные беседы пастырей с духовными чадами и, конечно же, рассказы о жизни в условиях гонений. Но при этом наши западные друзья словно не замечают, что восторгаются Православием усеченным, обкраденным, вовсе не таким, каким хотели бы его видеть мы, православные христиане.

Частные размышления и духовные беседы немыслимы без соборной жизни Церкви в ее полноте. Времена гонений даются Богом не для того, чтобы кто-то ими с легкой грустью «умилялся», а для того, чтобы достичь победы, после которой нет уже никакого «плюрализма», но торжествует единственная Божия Истина, осуществляется Божия воля – «яко на небеси и на земли». Если жизнь Церкви ограничивается пустынями и глубинками, то это признак болезни. Православие, питаясь молитвами пустынников и трудами сельских общин, всегда и неизбежно стремится устроить по законам Царства Божия жизнь всего общества, включая столицы и дворцы. Лишить нас этого, признать за нами место лишь в отдаленных уголках социума – значит не любить и не понимать нас. «Вычленять» из Православия только то, что удобно и что не угрожает сытой жизни человекобожеского общества, не будит его совести, – значит не услышать в нашем послании главной, спасительной вести.

* * *

Удивительно, что некоторые люди используют молитву для… публичного самовыражения. Во Всемирном совете церквей экуменические молитвенные церемонии подчас становятся средством политической агитации – против социального неравенства, за права женщин, в поддержку какого-нибудь проекта… То благословение в конце молитвы обязательно должна произнести женщина-епископ, то нужно непременно исполнить «социально-ориентированную» пантомиму, то каждый должен упомянуть (в молитве!) экономические проблемы своего континента… Никто не говорит, что решать их не нужно. Но перед кем все-таки молятся эти люди – перед Богом или перед телекамерами? Впрочем, обратимся и вовнутрь Православия. Сколько мы думаем за богослужением и за подготовкой к нему о красоте облачений, о «репертуаре» хора, о голосовых достоинствах диаконского чина? В самом деле, не на сцене ведь находимся…

* * *