Предатели

— До стариков им вообще дела нет. К молодому еще, может, и приедут. Но чтобы к пожилому? Это всем известно. Они не приезжают. Даже если человек на грани смерти, им плевать. Если у пожилого инфаркт, лучше оставить его дома. А то вдруг «скорая» приедет, а он еще не умер — тогда придется везти его в больницу. А там что? Будет только койку занимать. Стариков и оперируют неохотно. Зачем расходовать на них и без того скудные ресурсы? Он может скончаться прямо на операционном столе, а если и выживет, то где гарантии, что протянет дольше недели? Но это, конечно, касается только тех, у кого нет денег. Потому что, если деньги у тебя есть, ты не станешь звонить в государственную скорую помощь. Позвонишь в частную. Но если денег нет, никто тебя как следует лечить не будет. Какой смысл вообще тогда с тобой возиться?

Пригнувшись, Светлана следила за стрелкой прибора. Потом мрачно покачала головой.

— Сколько? — спросил Котлер.

— Восемьдесят на пятьдесят. Опасно.

Светлана стащила с руки Танкилевича манжету и неожиданно принялась все более пристально вглядываться в мужа. Потом приблизила к нему лицо и громко, настойчиво спросила:

— Хаим, ты меня слышишь?

В ответ Танкилевич зажмурился и едва слышно попросил:

— Оставь меня в покое.

— Оставить в покое? — Светлана обиделась. — Когда ты в таком состоянии?

Танкилевич неодобрительно промолчал.

Светлана продолжала пожирать мужа глазами, словно хотела передать ему свою тревогу, но Танкилевич не шелохнулся. Казалось, его раздражали и собственная жена, и собственная беспомощность. Светлана продолжала упорно сверлить его взглядом, но потом лицо ее погрустнело, она задумалась.

— Можно сколько угодно проклинать эту систему, но что толку? От государственных учреждений чего ждать? Люди, которые там работают, живут не лучше других. Насчет полиции я вам уже рассказывала, — и Светлана посмотрела на Лиору. — Сколько получает та женщина на телефоне? Сто долларов в месяц? Сто двадцать? И как ей на это жить? То же самое с медсестрами. Даже в больницах не хватает лекарств и оборудования, а о неотложке и говорить не приходится. Повезет, если хоть одеяло дадут. Если и выделялись на медицину какие-то деньги, то их давно разворовали бюрократы.

— Вы говорили, есть платная частная «скорая», — сказал Котлер. — Если они приезжают быстрее, позвоните им.

— А деньги? — осведомилась Светлана.

— Если ему нужна помощь, звоните, — сказал Котлер. — Я оплачу.

Тут Танкилевич вздрогнул. Раскрыл глаза, попытался — безуспешно — приподнять голову. Сдался и недовольно посмотрел на Светлану.

— Можно попробовать позвонить в «Хесед», — неуверенно предложила она. — У них есть медслужба.

Танкилевич продолжал буравить Светлану взглядом, призывая ее угомониться.

Она заломила руки и с жалостью посмотрела на него.

— Нет. Тебя нельзя оставлять так. Я не могу. Это все равно что убить тебя своими руками.

При этом она не сдвинулась с места. Некоторое время было слышно лишь, как громко дышит Танкилевич. И тогда Лиора взяла со столика трубку.

— Диктуйте номер, — сказала она.

— Чей? — спросила Светлана.

— Платной «скорой».

— Я его не знаю. Никогда туда не звонила.

— Найдите, — сказала Лиора.

С дивана донеслось сдавленное «нет». Не обращая внимания на Танкилевича, Лиора с телефоном в руке направилась на кухню. Вернулась с какими-то купюрами. Протянула их Светлане.

— Вот предоплата за неделю, те деньги, что вам дал Барух. Возьмите. Это не милостыня. Они ваши по праву. Мы сами решили съехать раньше, сами нарушили договоренность.

Светлана медлила в нерешительности, глядя на мужа.

— На «скорую» этого хватит?

Светлана кивнула, но деньги все равно не брала и стояла, словно в столбняке. Лиора сунула купюры ей в руки.

— Узнайте номер, а я позвоню.

Светлана посмотрела на мужа, его глаза на бледном лице горели. Опустилась возле него на колени, взяла за руку.

— Пожалей меня, — попросила она.

В ответ Танкилевич только мотнул головой. Светлана вскочила, схватила себя за волосы и пронзительно — Котлер аж вздрогнул — завопила:

— Нам и обратиться не к кому! Да что ж это за жизнь такая?

Танкилевич закрыл глаза, безучастно лежал на диване, словно не о нем шла речь. Светлана переключилась на Котлера и Лиору.

— Жить здесь стало просто невыносимо!

Котлер посмотрел на нее, потом окинул взглядом комнату — она была всего лишь частью дома, — участок, машину возле дома, но спорить не стал.

— Люди в этой стране задыхаются. Медленно, постепенно, пока совсем не станет нечем дышать. Теперь настал и наш черед. Мы тоже много лет задыхались, но всегда чудом удавалось вдохнуть раз-другой, а теперь всё. Нам перекрыли кислород — как и всем, кто не имеет возможности отсюда уехать.

— В Израиль?