Предсказание

«– Если хочешь знать, детектив как жанр сам плоть тревожного перевозбуждения мозга, тот же эрзац, что и электронная музыка или мясо, добытое из нефти.

Тимофей расхохотался:

– Опасность не так велика.

Он подсел ко мне, усадил на колени, мои волосы чувствовали его дыхание.

– После тревог и действительных опасностей нашей убыстренной жизни, – снизошел он, – двуногое хочет пожить в иллюзорном мире детектива. Вот и все. Очень несложно. При этом оно иронически осознает маскарад происходящего.

Васю раздражала наша поза, попытка Тоши уйти от серьезного разговора и этот тон превосходства. Но он не мог трезво аргументировать.

– Человек станет психом, если не прервать эту головокружительную смену ритмов. Надо соображать, куда все движется. К чему приведет. Я готов повеситься, когда думаю, что из жизни неумолимо уходит протяженность. Длительность чувства, устойчивость дружбы и верность женщины. Искусство – это всегда пространство, наращивание чего-то, а не смена. Чтобы написать «Анну Каренину», нужны столетний парк, глухие аллеи и молчание. Такое не напишешь, бегая к телефонным звонкам и пользуясь такси. – Вася кружил по комнате, чтобы не видеть нас. – При этом заметь, – остановился он, – мы панически боимся трагического. Мы отбрасываем книгу и уходим с кинокартины при первых болевых ощущениях. Нам нужны смех, умилительные концовки, азарт и политика. Политика – возлюбленная, которую сегодняшний человек предпочел красоте и размышлениям. Газетные новости и телевизионные концерты все чаще заменяют литературные споры, на смену чувствам приходит вожделение, на смену драмам – скандалы.

– Ну и что? – Тимофей все еще пальцами ворошил волосы на моей шее. Да, да. Тем же жестом, которым это делал с артисткой в белом.

Его и сейчас не покинула спокойная уравновешенность. Она возросла от сознания своей силы и моего сообщничества.

– Какой-то великий эскулап заметил, – добавил он, – что приезд в город клоуна значит больше для здоровья жителей города, чем сто мулов, нагруженных лекарствами. Нужны шутки переключения…

Я посмотрела на Васю. Вася курил. Кольца дыма заполняли верхние углы комнаты, потом опускались ниже, и вот уже вся комната плыла в тумане. Я устала следить за словами, но что-то в этой перепалке меня задевало. Неожиданно Тоша встрепенулся:

– Ну хорошо. – Он осторожно снял меня с колен и посадил рядом. – Давай всерьез. Лично мне уже не нужны допинги духовного обогащения в виде прочитанной книги или просмотренной ленты. Я не нуждаюсь в уроках чужой судьбы и кем-то испытанных страстей. Лет в четырнадцать еще нуждался. Теперь я не имею права тратить на это время: я сам еле успеваю подумать и делать свою биографию.

Тимофей чертил что-то на телевизоре. Пыль податливо шла за пальцами, и постепенно вырисовывались лапы, туловище, уши пантеры, готовой к прыжку.

– И вообще, литература превращается в пищу детей и стариков, – повысил он голос. Когда он вот так громко рассуждал о чем-либо, становилось ясно, какой красивый, наполненный, глубокий у него голос. – Если появится что-то особо выдающееся, ты об этом все равно узнаешь, зачем же терять время на отбор? Книга для меня либо информация, либо своего рода кроссворд – кто убил, каким образом, когда. – Тимофей потянулся, полуприкрыл глаза. – Я, например, одинаково рад, если автор обманул мои ожидания или если… он их оправдал и я угадал исход. В сущности, детектив – это удовлетворение ребяческого, то есть неистребимого в человеке. Поэтому мы идем на футбольный матч, смотрим фильмы про шпионов и взбираемся на ненужные вершины гор.

Он встал, посмотрел на меня долгим взглядом, и я поняла, что ему это надоело.

Он вспомнил о времени. Он тяготился потерей времени и спешил избавиться от Васи. Он всегда спешил избавиться от кого-нибудь или чего-нибудь.

Мне стало тошно. Почему я должна признать себя убогой оттого, что люблю Блока или Чехова? И читаю до утра современную прозу? Чужая жизнь мне интересна, как собственная, иногда интереснее. Значит… я еще духовно бедна и чувства мои неразвиты?

Я подошла к телевизору с нарисованной пантерой и включила его. Видно, Вася тоже устал от всего этого. Его потянуло выпить. Это водилось за ним. А выпить было нечего. Теперь все, что он говорил, едва разжимая губы, отсвечивало в его глазах, пряталось в складках лба. У Васи был низкий, туго думающий лоб. Медленное движение мысли отражалось в набегающих складках то зыбью, то перекатами, то шло от края к краю, убегая под короткую, жесткую стрижку. А Тимофей уже с трудом терпел его.

– Вот ты умный, талантливый продукт времени, – говорил Вася. – Но ты уже пресыщен, равнодушен к восприятию более сложных явлений. Ты, как и многие, разучился накапливать свежие, индивидуально отобранные впечатления и проглатываешь любое духовное варево, если оно сдобрено пикантной ситуацией или шпионажем. Ведь детектив обрабатывает сознание под копирку скорее и лучше, чем плохие учителя, серая живопись или бездарные статьи. Все многообразие мыслей и чувств человека он сводит к привычке решать нехитрую альтернативу, кто шпион – двойник или тройник, будет дешифрован или перепродастся, убьет или выпутается.

Тимофей не слушал. Он скинул пиджак, развязал галстук и уставился в телик.

Вася встал:

– Салют, малыши. Подышу свежим воздухом. «Ночь была такая прекрасная, как женщина, которую хочешь любить и не можешь», – продекламировал он. – Привет. Пейте кока-колу, глотайте детективы и, главное, дышите свежим воздухом. Свежий воздух возбуждает аппетит и напоминает тебе, что ты – мужчина.

Дверь хлопнула. Тоша облегченно вздохнул. Он еще потягивался, расправлял мускулы под свежекрахмальной рубахой, а глаза его уже торопились. Я это видела. Я уже знала, что сейчас он скажет «пора», не дав себе труда досмотреть передачу или придумать что-нибудь для виду. Торопливо обняв меня (а вдруг я приму это как знак остаться), он скажет, – мол, извини, предстоит трудный день или рано вставать.

И он сказал:

– Пойдем, провожу тебя, завтра дел – полон рот.

Да, он всегда спешил. Он боялся, что опоздает сделать что-то, не сладит со временем и оно будет носить его, как бумажный корабль по волнам. Успеть вынырнуть, если тебя настигают обязанности, долг или плата по векселям, – вот к чему он стремился.

– Входя в реку, надо знать, где вынырнешь, – говорил он. – Поэтому не бери с собой лишнего груза. Избегай громоздких конструкций. Когда плывешь, лишний груз губителен.

Я была грузом, и он освобождался от груза».