Прекрасный мир, где же ты

Когда я была моложе, по-моему, я хотела путешествовать по миру, вести гламурную жизнь, чтобы меня превозносили за мою работу, выйти замуж за великого интеллектуала, отвергнуть все, на чем была воспитана, выйти за пределы тесного мирка. Сейчас мне неловко за все это, но я была одинока и несчастна, и не понимала, что чувства эти совершенно обычные, что не было ничего особенного в моем одиночестве, в моем несчастье. Может, если бы я поняла это, как, надеюсь, понимаю сейчас, хотя бы чуть-чуть, я бы никогда не написала своих книг, никогда бы не стала тем человеком, что есть сейчас. Не знаю. Я знаю, что не смогла бы написать их теперь или снова ощутить себя как тогда. Тогда мне важно было доказать, что я особенная. И доказывая это, я стала такой. И лишь позже, получив деньги и признание, которых я, по собственному убеждению, заслуживала, я поняла, что никто их не заслуживает, но было поздно. Я превратилась в человека, которым когда-то мечтала стать, а теперь изо всех сил презираю. Я говорю это не для того, чтобы принизить свою работу. Но почему кто-то должен быть богатым и знаменитым, когда другие живут в отчаянной бедности?

Когда я в последний раз влюбилась, как ты знаешь, все закончилось ужасно, но после я написала два романа. Пока я была влюблена, я пыталась что-то писать между делом, но мысли постоянно перескакивали на ту, кого я любила, все мои чувства были про нее, так что работа никак не могла развернуться внутри меня, в моей жизни не было достаточно места для этого. Мы были счастливы, потом несчастны, и после череды страданий и взаимных обвинений расстались – и только тогда я всерьез отдалась работе. Как будто пространство внутри меня расчистилось и чем-то надо было его заполнить, и поэтому я села писать. Чтобы начать, надо было сперва опустошить собственную жизнь. Сейчас я оглядываюсь на период, когда писала книги, и мне кажется, что это было хорошее время, потому что у меня была работа, которую нужно сделать, и я ее сделала. Я постоянно была разбита, одинока и на мели, но была и другая часть моей жизни – тайная, охраняемая, и мысли мои постоянно возвращались к ней, чувства вращались вокруг нее, и она принадлежала мне безраздельно. В каком-то смысле это было похоже на влюбленность или увлечение, только все зависело исключительно от меня и полностью мною контролировалось (в отличие от любовной связи). Несмотря на все разочарования и трудности с написанием романа, я с самого начала знала, что мне дано нечто важное, особый дар, благословение. Словно Бог возложил руку мне на голову и наполнил меня самым мощным желанием, что я когда-либо испытывала, но не вожделением к другому человеку, а желанием привнести в мир то, чего никогда прежде не существовало. Когда я оглядываюсь на те годы, меня почти до боли трогает простота жизни, которую я тогда вела, потому что я точно знала, что надо сделать, и делала это, и больше ничего.

За последние два года я написала лишь несколько книжных рецензий да сколько-то длиннющих электронных писем – и это все. Похоже, пространство в моей жизни расчищено, оно пусто, и может поэтому мне пора снова влюбиться. Мне нужно ощущение центра жизни, куда можно возвращаться мыслями и отдыхать. Я знаю, что большинству людей ничего подобного не требуется, и я была бы намного здоровей, если бы и мне это было не нужно. У Феликса нет потребности выстраивать всю свою жизнь вокруг чего-то, и у тебя, по-моему, тоже. Саймону это нужно, но у него уже есть Бог. Если уж необходимо поставить что-то в центр жизни, Бог кажется мне хорошим вариантом, по крайней мере лучше, чем придумывать истории о вымышленных людях или влюбляться в тех, кто тебя ненавидит. Ну вот и приехали. Все-таки лучше любить что-то, чем ничего, лучше любить кого-то, чем никого, и вот я, живу в этом мире и ни на мгновение не пожелала исчезнуть. Разве это само по себе не особый дар, благословение – словом, что-то существенное? Айлин, мне очень жаль, и я правда скучаю по тебе. Когда мы встретимся после всех этих писем, я застесняюсь и спрячу голову под крыло, как маленькая птичка. Передавай в выходные сестре и ее жениху мои наилучшие пожелания – а потом, если не трудно, приезжай, пожалуйста, ко мне.

23