Преодоление

До следующей траншеи и блиндажа оказалось метров четыреста, и Иван в движении немного согрелся, озноб унялся, и дышать стало легче.

...Закончив формальности допроса, комбат поднялся:

- А теперь, старший лейтенант, пойдем вечерять. Покормим тебя, и ложись спать. Разберутся в твоей биографии и "по этапу" двинешься дальше.

- Не возражаю.

Капитан приподнял край плащ-палатки, отделяющей часть блиндажа.

- Проходи и садись за стол. Тут у нас и штаб, и дом, и столовая...

На столе в котелке вареная, целиком обжаренная, румяная, пахнущая салом и дымом картошка. В нос ударил запах рядом стоящей квашеной капусты. Вилок был нарезан крупными кругляками, как белый хлеб, и полит постным маслом. Рот у Сохатого наполнился слюной, а в голодном животе появилась боль. Взял отрезанный через всю булку кусок черного хлеба, положил на него сверху ломоть капусты и потянулся за картофелиной.

- Подожди чуток, - капитан открутил пробку фляги и стал лить содержимое в солдатскую кружку, - на вот, держи. Согреешься и крепче спать будешь.

Иван взял кружку. Понюхал.

- Ты не нюхай, а пей. Мне нельзя, дежурство, а ты - гость.

Сохатый попробовал налитое, но крепости не почувствовал, запах какой-то необычный, да и вкус непонятный.

Посмотрел на капитана. Засмеялись оба.

- Пей, пей! Мы раньше пробовали. Ничего.

Выпил и навалился на капусту и картошку. Ел молча. Командир батальона делал вид, что не замечает его торопливости изголодавшегося человека.

По телу Сохатого разливалась горячая волна, голову кружило. Захотелось спать.

...Ему помогли вылезти из-за стола со словами:

- Ложись. Утро вечера мудренее.

Он лег навзничь и сразу провалился в полную тишину и темень.

Непредвиденное

Раннее туманное утро. Затишье.

Эскадрилья капитана Сохатого ждала приказа на боевой вылет. Ожидание тоже работа: внутренняя напряженность, психологическая готовность к немедленным активным действиям.

Впереди длинный весенний день. И обязанность командира в том, чтобы не только подготовить своих подчиненных к предстоящему бою, но и не дать им устать от кажущегося безделья. Каждый - и немало повоевавший летчик, и совсем молодой пилот - живет мыслью: "Когда и куда?" И от того, насколько человек может подавить в себе ощущение надвигающейся опасности, зависит способность сохранить в себе силы для полета. Нужно суметь заставить себя поверить в победу. Еще не взлетев на задание, превозмочь сомнения, преодолеть самого себя.

Все тревоги, которыми сейчас живут на КП летчики, Сохатому близки и понятны. Но Ивану легче - у него за плечами более чем двухлетний боевой опыт, война научила многому. Капитан прошел через безрассудную смелость неопытности в сорок первом, познал госпитальную жизнь, горечь потерь... Бравада давно сменилась у него спокойной расчетливостью, в бою он стремится теперь прежде всего понять - кто против него, правильно оценить силы противника, предугадать его действия хотя бы на несколько ходов вперед.

Пилоты наносят на полетные карты линию фронта и прокладывают курсы на опорные, наиболее характерные ориентиры в районе возможных целей, а Сохатый незаметно изучает подчиненных. Ему хочется понять настроение каждого, понять, на что любой из них сейчас способен: как летчик - в борьбе с врагом и как человек - в преодолении собственных слабостей. Сохатый знал, что пытливый взгляд, направленный на человека, всегда раздражает и сковывает, поэтому старался рассматривать молодые лица, склоненные над рабочими столами, как бы между прочим. Пока это удавалось: никто его взгляда не почувствовал, все непринужденно занимались своими делами.

"Хорошие парни, дисциплинированные пилоты, - думал Сохатый. - Смело идут на любое опасное задание, хотя за плечами у каждого лишь полупустой рюкзак жизненного и боевого опыта. В свои неполные двадцать три года я среди них выгляжу патриархом, встречающим четвертое военное лето... Да, сложно нам прожить длинную жизнь и набирать фронтовую выслугу лет, взрослеть в огне и получать награды".

Сохатый еще раз окинул взглядом летчиков.

"Печальная истина: всего несколько человек кроме меня входят во второй фронтовой год. Отрадно только одно: самое трудное, видимо, уже позади, и пилотские жизни после Курской битвы и Днепра стали заметно удлиняться. Но кто знает, как для любого из нас может сложиться очередной боевой вылет, даже начавшийся, казалось бы, в самой простой обстановке..."

На командирском столике тренькнул телефон. Звонок стрельнул по нервам присутствующих - враз оборвал сдержанные разговоры, заставил всех повернуться к командиру. На лицах - ожидание и любопытство. Летчики знают, что по пустякам на КП дежурной эскадрильи не звонят, и поэтому с нетерпением ждут, что же будет дальше.